«Параллельные голоса». Тенора
Глава №23 книги «Песни. Опера. Певцы Италии»
К предыдущей главе К следующей главе К содержаниюЛаури-Вольпи возражает против деления теноров на драматические, лирические и "di grazia" (Di grazia - грациозный, легкий (итал.).), считая, что такое деление порождено плохой школой, которая и явилась причиной появления неполноценных певцов.
Лаури-Вольпи проводит параллели исходя из двух критериев - типа дыхания и техники использования резонаторов. К одной параллели он относит таких певцов прошлого, как Гарсиа, Рубини, Нуррит, Мазини, Де Лючиа и т. д., которые в крайнем верхнем регистре прибегали к ключичному дыханию и фальцету, или миксту; к другой - Дюпре, Марио Де Кандиа, Тамберлика, Таманьо с их диафрагма- реберным дыханием и назализованным звуком; к третьей - Карузо и его подражателей с диафрагма-брюшным дыханием и горловым призвуком.
Чтобы рельефнее выявить данные параллели, можно привести характеристики голосов трех выдающихся представителей трех направлений: Мазини, Таманьо и Карузо. Таманьо, говорит Лаури-Вольпи, назвал голос Мазини "скрипкой, вызывающей слезы", Лаури-Вольпи определил голос Таманьо термином "голос-труба", Карузо же звали "виолончелью".
Первое направление несло исключительно романтический репертуар, второе - романтико-веристский, третье отразило победу веризма на оперной сцене. Для нас наибольший интерес представляет последнее направление, то есть Карузо и его последователи.
Лаури-Вольпи так описывает становление Карузо. В Неаполе были два соперника: Фернандо Де Лючиа и Карузо. Первый - представитель старой, классической, школы, второй - новой, веристской. Не случайно Карузо решил выступить в коронной для Де Лючиа опере "Любовный напиток". Новый стиль его исполнения, проникнутый живой страстью, в высшей мере реалистический для того времени, придал Неморино иной облик, совершенно отличный от того, к которому привыкли неаполитанцы, слушая своего старого кумира. Карузо поразил публику. Особенное впечатление произвела знаменитая ария Неморино, исполнявшаяся до Карузо в легком техническом стиле, без страсти или, вернее, с "холодной" страстью певца-виртуоза.
Но критика дала отрицательную оценку выступлению молодого певца. Она взяла под защиту старую школу блестящего bel canto и выразила сожаление, что не пел прославленный Де Лючиа. Карузо, потрясенный и разочарованный, поклялся никогда больше не петь в Неаполе.
Лаури-Вольпи пишет: "Нет надобности распространяться о голосе и репертуаре Энрико Карузо. Его голос и его стиль останутся неповторимыми, единственными в своем роде: неповторима баритональная окраска, неповторимо его пение по своей сердечности и человеческой глубине. Когда он пел, казалось, что его связки находились не в гортани, а в сердечной мышце, между предсердием и желудочком, и приводились в движение самой кровью...
Критика должна была воздержаться от суждения о том, что говорит и поет сердце. Педантизм и дилетантизм осмелились судить и рядить о качествах этого экстраординарного голоса... Фантазию Карузо воспламенил звук виолончели... Стремясь подражать "постановке" великих виолончелистов, он применил особое концентрирование и сжатие звука. "Виолончельный" звук в пении достигался Карузо при помощи типичного для него portamento и глоточной флексии, которые делают его голос несравнимым. Для достижения цели все его тело работало в единении с сердцем: легкие, диафрагма, ребра, брюшная полость... Карузо пел, раболепно придерживаясь строго музыкальной квадратуры, отвергая капризы и злоупотребления bel canto".