Большой театр принимает гостей
Глава №38 книги «Песни. Опера. Певцы Италии»
К предыдущей главе К следующей главе К содержаниюАэропорт Шереметьево. 4 сентября 1964 года. Ждем прибытия "Ла Скала". Очевидно, с первым самолетом должны прилететь дирекция и ведущие певцы. Знакомые просят меня помочь им "сориентироваться" в солистах... Самолет пошел на посадку. Когда он подрулил к аэровокзалу, большая толпа полукольцом охватила трап. Итальянские артисты сразу попали в гущу цветов, рукопожатий, дружеских "здравствуйте".
Кое-кто пробовал завязать разговор. Начало шло гладко, потом срочно требовался переводчик. Первым, с большим букетом цветов, быстрым энергичным шагом, с широкой приветливой улыбкой, подходит к итальянцам Алексей Петрович Иванов. Гостеприимное радушие восполняет незнание языка и снимает натянутость официальной встречи. Совсем не знакомые люди жмут друг другу руки, обнимаются и уже о чем-то договариваются с помощью жестов и мимики. В ход пущена "международная" вокальная терминология.
Вот один из итальянских артистов, слушая незнакомую речь собеседника, улыбаясь, кивает согласно головой и повторяет: "Tenore". Потом, показывая на себя, говорит: "Tenore. Opera "Boheme", Rodolfo..."
— Это Джанни Раймонди.
Знакомый редактор московского издательства "выставил" меня на целую серию портретов для музыкального журнала.
— Кто та молодая женщина, рядом с доктором Гирингелли?
— Мирелла Френи. Сопрано, восходящая звезда.
Мой спутник наводит фотоаппарат. Секунда, другая, и он уже ищет следующий объект. Я беру его за рукав:
— Та красивая брюнетка, Фьоренца Коссотто. Молодая, но уже известная певица. У нее меццо. Поет Розину в "Севильском". А рядом с ней... (я "консультируюсь" с итальянцем, оказавшимся рядом)... ее муж - бас Иво Винко, тоже растущий.
— А вон там, подальше, где фотокорреспонденты... видите - высокий, широкоплечий, идет к машине, с ним еще женщина - баритон Джан Джакомо Гуэльфи.
Вид у певца утомленный, он вежливо позирует, но видно, что не склонен к расспросам.
— Смотрите, фоторепортеры окружили почти все основные силы "Ла Скала".
— А это - Джульетта Симионато. Только почему она одна?
Кто-то из наших артистов уже спешит к ней с цветами. Фоторепортеры, заметив новый объект, щелкают аппаратами.
— Обратите внимание на женщину, стоящую справа от Гирингели, - режиссер Маргарита Валман. В ее постановке пойдет "Турандот" и "Лючия".
К этой группе не пробраться - в ее центре Гирингелли и Майя Плисецкая. Идет съемка. Наконец, кольцо разрывается, и Гирингелли с М. И. Чулаки, директором Большого театра, поднимаются по лестнице на площадку аэровокзала и подходят к микрофону...
Первые репетиции шли при полном зрительном зале. Попасть на них было так же трудно, как в дальнейшем и на спектакли. У меня был пропуск на прогон "Лючии ди Ламмермур", но войти в театр я не смог: желающих было столько, что администрация вынуждена была закрыть двери. И все те, кто по своей наивности явился к началу, остались на улице. Подошли еще несколько человек, в том числе итальянцы. Они опоздали и, очевидно, должны были разделить общую участь. Чувство гостеприимства подсказало мне, что их нельзя оставить на улице, и я повел итальянцев к служебному подъезду. Тут тоже было много народу, но, имея за собой четырех гостей, становишься находчивым. Я подошел к дверям, стал спиной к дежурному и, обратившись к артистам по-итальянски, пригласил их следовать за мной. Итальянская речь возымела свое действие. Дежурный не успел спросить пропуск, как мы уже были внутри. От входных дверей до гардероба я не произнес ни одного слова по-русски, и это дало нам возможность беспрепятственно миновать все контрольные посты.
Когда мы вошли в зал, свет был уже притушен, свободных мест поблизости не было, но итальянская речь снова выручила. На нас обратили внимание и усадили в четвертом ряду. Так начался первый день знакомства с "Ла Скала" в стенах Большого театра.
В главных ролях оперы Доницетти были объявлены: Рената Скотто - Лючия, Джан Джакомо Гуэльфи - Энрико, Карло Бергонци - Эдгар; дирижер - Нино Санцоньо. Состав очень сильный. К сожалению, Гуэльфи уже в первом акте был заменен Пьетро Каппуччилли. Еще в Милане, перед самым отъездом, Гуэльфи чувствовал себя плохо. Затяжная простуда в Москве обострилась, и он уехал, не спев даже репетиции. Скотто в этом году я слушал трижды: в "Лючии" и "Богеме" в Генуе и еще в "Лючии" в Турине вместе с Ренато Чони (Эдгар) и Джузеппе Вальденго (Энрико).
О генуэзской "Лючии" мало что осталось в памяти. Ее вытеснил туринский спектакль. Вторая "Лючия" была значительно сильнее по исполнительскому составу. Осталось в памяти красивое и благородное звучание голоса Вальденго. И сценический облик его Энрико был хорош. Очень интересно провел партию Эдгара молодой певец Ренато Чони. В связи с этим мысль возвращается к римской "Лючии" (1961 год), в которой с Ренатой Скотто пел Карло Бергонци. Тогда опера, по сути говоря, кончилась сценой сумасшествия. Бергонци не смог поднять до нее финал. Певец не жил в стихии чувств и переживаний Эдгара, а вокализировал. В финальной сцене он заколол себя так, что было ясно, что все это неправда. В отличие от Бергонци Чони был драматичен, правдив и в пении и в поведении, хотя в нем и не было той безукоризненной техничности, как у Бергонци.
В московской "Лючии" Бергонци сценически был лучше. Он и пел интереснее. Темпераментно провел второй акт (свидание с Лючией), слабее был все тот же четвертый, ему недоставало мужественности, силы драматического звучания, а ведь заключительная сцена "Лючии" требует от певца не только вокального, но и актерского мастерства. Уже на генеральной репетиции всеобщее внимание привлекла Рената Скотто. А после премьеры она стала любимицей москвичей. Скотто это чувствовала и, благодарная зрителям, старалась выступить еще лучше. Так ведет себя артист, когда хочет искренне отблагодарить зрителей за то, что они признали его искусство. В подтверждение можно привести слова певицы.
— Я знала, что русские любят и понимают оперу и умеют ценить оперное искусство, но то, что я увидела и почувствовала, было сверх всякого ожидания. Москвичи меня поразили и тронули до глубины души. Я плакала от счастья и волнения после каждого спектакля...