«Параллельные голоса». Певцы-актёры
Глава №25 книги «Песни. Опера. Певцы Италии»
К предыдущей главе К следующей главе К содержаниюЛюбопытно, что в этой главе говорится только о баритонах. Автор проводит несколько параллелей. Наиболее интересны для нас две: Руффо - Беки - Гобби; Котоньи - Галеффи - Гуэльфи.
Руффо и Котоньи были выдающимися певцами и учителями. Правда, первый стал им непроизвольно: ему попросту подражали и его копировали, и он находил это копирование вредным; второй же создал настоящую школу и воспитал многих выдающихся певцов.
Лаури-Вольпи пишет: "Титта Руффо был единственным в своем роде певцом, отличавшимся от всех певцов того времени. Он возвел баритон на высшую ступень на бирже театральных ценностей. "Исторический голос" среди баритонов, так же как... Карузо среди теноров, Шаляпин среди басов".
Титта Руффо был наделен исключительными вокальными данными. Однако он, как говорит Лаури-Вольпи, злоупотреблял ими и, наконец, однажды вынужден был, исполняя в 1927 году в театре "Колон" в Буэнос-Айресе застольную песню в "Гамлете", взять дыхание посредине знаменитой каденции. Лаури-Вольпи поясняет: "Даже совершенная форма не смогла долго выдержать мощных ударов брюшной полости и диафрагмы. И чем дальше, тем больше голос противится, если певец поет не на выдохе и не для выдоха... В дальнейшем сам Руффо предупреждал Джино Беки: "Вы копируете мой дефект... Вы понимаете, что, если бы я мог, я пел бы иначе? Но природа одарила меня структурным недостатком, из него я попытался извлечь пользу, я создал голос, который по этой причине стал неподражаемым. Но Вы не повторяйте неповторимого. Недостаток в этом случае был бы приобретен добровольно, преднамеренно, и Вы стали бы просто копией".
...Беки был первым из серии подражателей великого пизанца. И с ним случилось то же самое. В полном расцвете, во время спектакля "Бал-маскарад" в 1952 году в Висбадене - после десятилетнего непрерывного успеха в "Севильском цирюльнике", "Риголетто", "Бал-маскараде" - он на сцене, тяжело дыша, хватал воздух, словно задыхаясь. И это голос с фантастически роскошными дыхательными ферматами, издававший с дерзкой уверенностью в изобилии чистое ля, соревнуясь с робкими тенорами короткого диапазона".
Говоря о характере звука, Лаури-Вольпи отмечает: "Утробный" и горловой звук, какой бы эффект ни производил, эстетически некрасив, кроме того, он наносит вред здоровью. Воздушный столб, направленный в носовые каналы, исключая участие других резонаторов, отклоняется от своего природного пути, превращает в неясное рокотание словесную артикуляцию и затрудняет дыхательный процесс. Введение в носовые каналы певческой ноты увеличивает звонкость звука, но затрудняет модуляцию. Таким образом, порождается своеобразное звучание, типичное для баритонов, которое мы назвали "рокотанием"...
...Джино Беки может извлечь большую пользу из опыта своего предшественника, который пел, отрешившись от земной жизни, пел считанные годы и прожил без пения многие, слишком долгие годы, созерцая собственную славу, свое безвозвратно ушедшее прошлое, среди разочарований, сожалений и огорчений. Влюбленный в свой голос, привязанный к своему голосу, он (Руффо. - Ю. В.), развив и усовершенствовав его и ревниво охраняя от всяких соблазнов, стал рабом его и в конце концов начал сетовать, что из-за него пренебрег жизнью, которой другие, менее осчастливленные природой, наслаждаются. И он отрекся от своего голоса, который принес ему славу и счастье, чтобы жить для себя.
Но другие, менее достойные, жертвы, другие, менее приятные, цели, другие, менее доблестные, заботы ожидали его, чтобы сказать ему, что счастье не во внешней свободе, а в долге, в борьбе и в преодолении трудностей..."
О Тито Робби Лаури-Вольпи говорит в параллели с бельгийским баритоном Граббе:
"Эти два певца не особенно одарены вокальными данными, но они большие оперные артисты, которые одним жестом, мимикой, гримасой разрешают ситуацию, спасают звук, наполняя фразу, и получают аплодисменты. Их сила - исполнительская острота...
...Тито Гобби подражал Титта Руффо и Джино Беки и мог превратиться в простого копииста своих предшественников. Сейчас, кажется, он нашел самого себя, свою индивидуальную технику, которая из небольшого голоса извлекла неожиданную звучность и позволила применять довольно дерзкие приемы для разрешения вокальных неблагозвучий, и все более завоевывает певцу успех и популярность".
В параллели Галеффи - Гуэльфи акцент делается на вокальной стороне и подчеркивается наличие у обоих певцов правильной школы. Не случайно здесь автор упоминает имя Антонио Котоньи, так как и Галеффи и Гуэльфи - один самостоятельно, другой с помощью своего учителя Марио Базиола, ученика Котоньи, - продолжают школу великого маэстро.
Одним из положительных критериев в оценке школы Лаури-Вольпи считает долговечность певца. О Котоньи он пишет: "Время не оставило на благозвучном колоколе трещин и даже царапин.. В восемьдесят лет он пел каватину Фигаро так, что поражал своих молодых учеников". Лаури-Вольпи характеризует Галеффи так: "Еще и сейчас, имея за плечами семьдесят лет, он поет Риголетто таким звуком и так правильно, что это достойно похвалы".
Однако Лаури-Вольпи отмечает, что Галеффи вначале слишком щедро расходовал свой богато одаренный голос и обратился к технике тогда, когда "источник стал иссякать".
"В 20 лет Карло Галеффи выступил в римском театре в партии Гарольда в "Лоэнгрине" и поразил. Он казался живым "бомбардиром". Фигура гренадера, орлиные глаза и нос, целеустремленное лицо. Он произвел такое впечатление, что никто из любителей и поклонников оперного искусства не может забыть его до сих пор. Действительно, более округлый и насыщенный звук трудно было представить: голос звучал так, словно был составлен из бесконечного множества вибрирующих частичек, которые распространялись веерообразно и заполняли весь зал.
...Аналогичное впечатление производил певец в "Риголетто". Фраза: "Vecchio t'inganni; un vindice avrai...", в которой Верди хотел, чтобы слились в единое целое тысячи голосов и тысячи душ, разворачивалась у Галеффи в гамму с неслыханным по звуковому нарастанию crescendo. Но наступил кризис, бурный поток стал иссякать и превратился в тихий ручеек. К счастью, певец обнаружил критический ум и открыл экономное звучание. Он стал расчетливее, усовершенствовался... и поток вновь оживился. И если его воды не стали как прежде обильны, он сохранил чистоту и приятную свежесть горного ручья.
Галеффи может послужить образцом для Джан Джакомо Гуэльфи - отменного новобранца оперного театра. Фигура и голос исполинские. Что создаст, чего добьется новый баритон? Джан Джакомо Гуэльфи по силе и вокальной насыщенности ни с кем не сравним, у него нет соперников. Все зависит только от него - его продвижение, подъем по косогору и завоевание вершины высочайшего оперного чистилища. Голосам такого масштаба, разливающимся, как наводнение, свойственно не щадить себя, отдавать себя целиком и терять со временем выносливость и насыщенность. Гуэльфи напоминает баритонов Пьетро Нава и Рафаэля Де Фальки - от их "дыхания" слетали ноты с пюпитров в оркестре - это были настоящие иерихонские трубы. Гуэльфи имеет возможность использовать опыт и пример других. Если он собьется с пути, вина будет только его. Если это случится, значит, в нем взяло верх стремление, побуждающее к имитированию. И тогда отсутствие дыхательного тормоза подорвет силу звучания такого богатого голоса..."