Миланская весна
Глава №36 книги «Песни. Опера. Певцы Италии»
К предыдущей главе К следующей главе К содержаниюМайя Плисецкая выступает на сцене "Ла Скала". Она, как первая ласточка, оповестила о весеннем музыкальном половодье. Так получилось, что с ее приездом в Милане установилась мягкая солнечная погода. Только в "Ла Скала", где Майя Плисецкая танцевала в "Лебедином озере", бушевали штормы - миланцы встречали и провожали ее овациями. И было приятно и радостно, что советская балерина имела огромный успех.
Вторым сюрпризом была опера Д. Шостаковича "Катерина Измайлова". Премьера вызвала интересные, порой противоречивые отзывы. Заглавную партию пела известная немецкая певица Инга Борк.
Постановка мне понравилась, за исключением нескольких сцен. Режиссер Милос Вассербауэр в своем стремлении наглядно выявить "все отрицательное" прибегает к гротеску. Вторую картину третьего действия - в полицейском участке - режиссер нарочито решает в опереточно-комическом плане. Сцена эта как-то не укладывается в ткань остродраматического спектакля. У Шостаковича она написана в стиле убийственной сатиры. Здесь же из нее ушли и гнев и презрение - она превратилась в водевильный эпизод. Фигуры, находящиеся на сцене, просто смешны, и зрители, не знакомые с повестью Лескова, весело смеются. "Облегченный", поверхностный смех, вызываемый нелепыми суетливыми действиями полицейских (они похожи на заводных солдатиков), снимает сатирическую остроту ситуации.
Режиссер "сыграл на публику" и в сцене свадьбы Катерины и Сергея. Пьяный поп вместо "горько" почему-то упорно кричал "водка", демонстративно размахивая при этом зажатой в руке бутылкой. Стремление показать достоверную действительность привело к натурализму. Это особенно сказалось в финальной картине оперы. Само по себе желание раскрыть через поведение героев их внутренний мир помогает зрителю понять ту страшную драму, которая обрушилась на этих людей. Но этим ослабляется обобщающая сила музыкальной драматургии, пафос трагедии, ибо режиссер слишком увлекается мелочами, стремясь через детали как можно сильнее драматизировать финал. Грубо показаны взаимоотношения Сергея и Сонетки. Излишний цинизм низводит драму до бытовизма. И только музыка поднимает финал до человеческой трагедии.
Наибольшее впечатление осталось у меня от второго действия. В нем очень разумно использован свет. С помощью светового нагнетания комната Катерины медленно проявляется из темноты, и создается впечатление, что мы словно бы невзначай оказались свидетелями ее встреч с Сергеем. Световые краски удачно дополняют музыкальное действие, придавая сцене исключительную правдоподобность. Большую эмоциональную насыщенность приобретает сцена в комнате Катерины, когда в ней лежит исполосованный кнутом Сергей. Катерине является призрак отравленного свекра. Стены, пол, потолок внезапно заливают тревожные багрово- лиловые отсветы, и в их вихре постепенно проступают сначала контуры, а затем лицо и фигура старика Измайлова. Картина до жути страшная и достоверная.
Постановка "Катерины Измайловой" вызвала разные суждения и в прессе и среди музыкантов. Но одно совершенно очевидно. Решение театра поставить оперу, такую сложную по музыкальному и литературному материалу, заслуживает похвалы.
После спектакля я зашел в директорскую, чтобы поблагодарить Гирингелли и сказать, что постановка произвела на меня большое впечатление. Гирингелли был очень оживлен и, как мне показалось, доволен.
Он знал, что пресса могла обругать, публика не понять, но что в общем спектакль удался, судя хотя бы по тому, что публика аплодировала после всех действий.
Я должен сказать, что Гирингелли обладает поразительной способностью быть неутомимым. Он может после спектакля (оперные представления в Италии поздно начинаются и кончаются далеко за полночь) горячо спорить, обсуждать самые серьезные темы, шутить и тут же принимать важные решения. Не будь доктор Гирингелли таким, он не смог бы в течение двадцати лет успешно управлять театром.
Кабинет Гирингелли находится на втором этаже, в административном крыле, и соединен коридором со сценой и ложами второго яруса. Небольшая площадка перед входом на сцену всегда заполнена людьми. Здесь в антрактах встречаются режиссеры, художники, декораторы. Сюда заходят представители прессы.
В кабинете разговаривать с Гирингелли можно о чем угодно, только не о спектакле. Не дадут посетители - директор выслушивает всех.
Певцы заходят сюда реже. Молчаливыми стражами этого бойкого места являются дежурные администраторы. Они держат себя с большим достоинством. Впрочем, если вы скажете, что приглашены доктором Гирингелли, то они сразу становятся приветливыми.
Гирингелли пригласил меня в кафе "Ла Скала", которое помещается в театре, вернее составляет часть его архитектурного ансамбля. Ему, очевидно, было интересно узнать, что думает о спектакле обыкновенный советский зритель.
В кафе я сказал Гирингелли, что постановка "Катерины Измайловой" имела бы больший успех, если тщательнее выверить перевод и уточнить некоторые режиссерские решения.
Гирингелли меня спросил: "Катерину Измайлову" можно было бы показать у вас?"
Я ответил утвердительно, правда, высказав мнение, что спектакль выиграл бы, если бы в его подготовке принимал участие советский режиссер. Очевидно, мысль эта не была для него новой, он не отрицал такой возможности, хотя прямо и не высказал своего отношения.
Идея творческого содружества, как мне показалось, не была чужда Гирингелли. Человек с широким кругозором, большим опытом и знаниями, он, конечно, отлично понимал, что творческий контакт с нашим театром - это не только укрепление международного авторитета "Ла Скала", но и поднятие престижа театра внутри страны.
Гирингелли с большим уважением высказывался о русской оперной культуре. Он особенно выделил Мусоргского и Прокофьева и очень интересовался произведениями наших современных композиторов.
И это вполне естественно. Гирингелли потому так успешно ведет "Ла Скала" в последние годы, среди бушующих бурь, разражающихся вокруг театра (финансовые тиски, требования современности, увлечение телевидением, "натиск" джазовой и кибернетической музыки), что ему свойственно чувство нового, воспитанное на замечательных традициях и обогащенное большими знаниями и тонким эстетическим вкусом. Умение увидеть достоинства, даже чужие, оценить их и претворить зародившийся замысел в условиях трудной театральной итальянской действительности поистине может быть присуще только человеку с творческим складом ума и чрезвычайно целеустремленному.
В тот вечер мы много говорили о певцах и, конечно, о наших стажерах при "Ла Скала". Он дал им высокую оценку, отметив яркую творческую индивидуальность каждого и успехи, достигнутые ими в технике владения голосом. Однако он сказал, и, думается, не без основания, что было бы полезнее, если бы на стажировку направляли совсем молодых певцов.