Фестивали в Зальцбурге
Глава №77 книги «Артуро Тосканини. Великий маэстро»
К предыдущей главе К следующей главе К содержаниюКак уж отмечалось, Артуро Тосканини не остался в стороне от знаменитых Зальцбургских фестивалей, посвящённых Рихарду Вагнеру.
Маэстро основательно подготовился к концертам и наметил оперный репертуар, работая на своей комфортабельной вилле на островке Изолино, посреди прекрасного озера Лаго Маджоре.
"Это чудесный островок, ― как вспоминал Хоцинов, ― нам он казался каким-то заколдованным местом, подобающим окружением обитающего там божества. Неделя, проведённая на Изолино, прошла как волшебная сказка. Музыкальная комната Тосканини заполнена многочисленными изданиями партитуры Нюрнбергских мастеров пения."
На фестиваль в Австрию маэстро отправился через Венецию, захватив лишь чемодан с самым необходимым.
Маэстро пробыл в Австрии с 1934 по 1937 год, своей неутомимой деятельностью желая сказать всему миру, что борется с фашизмом у самой границы гитлеровского рейха.
С присущей ему неутомимостью и добросовестностью он работал до изнеможения. В Австрии маэстро подарили первое издание клавира оперы Фиделио с исправлениями, сделанными самим Бетховеном. И он сразу же начал ставить эту оперу в городе Моцарта, где показал также Нюрнбергских мастеров пения и Фальстафа Верди.
Однажды во время работы над Фиделио оркестр, хор и солисты, вконец измученные, решили послать к маэстро певицу Лотте Леман, к которой хорошо относился дирижёр, с просьбой хоть в чём-нибудь уступить музыкантам. Тосканини спокойно выслушал её и печально произнёс:
— Я думал, что вы все, так же, как и я, заинтересованы в результатах.
В конце концов маэстро добился такого звучания Фиделио, что всем пришлось признать его победу: так вдохновенно раскрыть партитуру Бетховена не удавалось никому из немецких дирижёров.
Тосканини как всегда тщательно готовился к выступлениям. Он давно и хорошо знал вагнеровские труды по эстетике, теперь же усердно изучал все статьи и письма композитора, хоть в какой-то мере освещающие интерпретацию, сценическое оформление и постановку Нюрнбергских мастеров пения.
Ещё в Байрёйте он обнаружил ошибку в оркестровых партиях Тристана. После смерти Вагнера она оставалась незамеченной. Вагнеровский речитатив, который вокалисты передавали со свободой, допустимой лишь в каденциях, надлежало исполнять, строго соблюдая ритм, заявлял Тосканини и приводил слова самого Вагнера, подтверждавшие это.
Хотя исполнительский состав Нюрнбергских мастеров пения в Зальцбурге мог похвастать опытнейшими артистами, маэстро опасался, что привычные традиции будут слишком подавлять их. Поэтому всем пришлось переучивать оперу как совершенно новое произведение. –– И какое произведение! ― восторженно воскликнул маэстро. ― Но… –– он снисходительно улыбнулся. –– Но всегда до мажор… Прекрасно, да… Но слишком много до мажора. «На репетициях, ― вспоминал Хоцинов, ― артисты обычно усаживались полукругом возле маэстро, они пели свои партиии под фортепианный аккомпанемент Эриха Лейнсдорфа, а маэстро, хлопая в ладоши, указывал темп. Весь состав исполнителей — знаменитых, опытных артистов — походил на группу начинающих, впервые разучивающих партии певцов, настолько железным оказался ритм маэстро, настолько требовательным был он сам во всём, что касалось соблюдения абсолютной точности нюансов, фразировки, длительности нот. Подобная ученическая работа продолжалась две недели, после чего репетиции, уже с оркестром и режиссурой, шли на сцене оперного театра.
Всего за неделю до премьеры мы почувствовали, что с постановкой Нюрнбергских мастеров пения не всё идёт ладно. Дома, по вечерам, маэстро выглядел грустным, плохо ел и часто, обхватив голову обеими руками, бормотал про себя: "Несчастный Тосканини... Несчастный Тосканини…"
Наконец он высказался. Его огорчал один из ведущих исполнителей.
–– Он хороший человек... хороший артист... но не для этой роли, — сказал маэстро.
— Но вы же сами его выбрали, — возразил я. — Кроме того, сейчас уже слишком поздно. Он приехал сюда, истратив много денег, снял виллу, привёз семью. Теперь вы не можете отстранить его. Это погубило бы его репутацию.
Маэстро с презрением взглянул на меня.
–– Вы хотите, чтобы я думал об этом человеке или о Вагнере?
Сердце моё сжалось от боли за "этого человека". Но одно очко маэстро выиграл: любой призыв к чувству можно рассматривать как вызов цельности художника. Мы позвонили в Мюнхен относительно замены, нашли её и полночи просидели над сочинением письма "этому человеку".
Суть письма сводилась к следующему: на репетициях маэстро заметил, чти артист плохо себя чувствует. Если он решит выйти из состава исполнителей и уедет лечиться, маэстро вполне поймёт это, и тому подобное.
Ответ пришёл на следующий день. Артист благодарил маэстро за его заботливость. Совершенно верно, он чувствует себя неважно. Он воспользуется добрым советом маэстро отказаться от участия в постановке и уедет лечиться.
Вся семья Тосканини огорчилась из-за этого эпизода. Но после удачной репетиции с прибывшей из Мюнхена заменой маэстро повеселел. Спустя несколько дней состоялась незабываемая генеральная репетиция Нюрнбергских мастеров пения.
Маэстро увлёк оркестр, хор и солистов до таких высот вдохновения, что когда опустили а потом надолго подняли занавес — для критических замечаний и последних поправок, как принято на генеральных репетициях, — никто из находившихся на сцене не двинулся с места: все стояли, застыв подобно изваяниям, с глазами, полными слёз. Маэстро также стоял некоторое время неподвижно на своём месте в оркестровой яме, упёршись левой рукой в бок, правой прикрыв глаза. Он был взволнован.
Навсегда забыли о бедняге, которого принесли в жертву и отправили лечиться. О Вагнере подумали чудеснейшим образом за счёт одного индивидуального счастья –– и кто стал бы утверждать, что это не оправдано».