«Волшебная флейта»
Глава №39 книги «Артуро Тосканини. Великий маэстро»
К предыдущей главе К следующей главе К содержаниюТакие же открытия дирижёр сделал и при постановке в 1923 году оперы Моцарта Волшебная флейта. Она, как и Фальстаф, не пользовалась успехом в Италии. Итальянцы вообще игнорировали оперы Моцарта. Задача, взятая на себя Тосканини, — акклиматизировать Волшебную флейту на итальянской почве — может быть отнесена к выдающимся заслугам маэстро. Он сделал всё, чтобы спектакль получился великолепным. Но на премьере приём оказался весьма сдержанным, и зал пустовал. Дирижёру советовали снять оперу с репертуара. Тосканини заявил:
— Мы станем повторять Волшебную флейту до тех пор, пока публика не будет покорена гениальной музыкой.
И он добился цели: опера стала репертуарной.
В том спектакле партию Царицы ночи исполняла знаменитая певица Ада Сари. Она вспоминала:
«Едва закончился концерт в Парижской опере, я села в миланский поезд и всю дорогу учила партию Царицы ночи. В Милане я сразу же отправилась в "Ла Скала", где меня ждал концертмейстер. Маэстро Тосканини ещё не пришёл, и всё же я чувствовала его присутствие где-то рядом, в зале. Он никогда не слышал моего голоса и пригласил в театр, доверившись рекомендации Скандиани, отзывам критики и мнению миланской публики.
Я начала репетировать с арии, которая давно уже имелась в моём репертуаре. Но после первых же тактов концертмейстер перестал играть:
— Текст не тот, синьора Сари, мы уже два месяца репетируем по другому переводу, сделанному маэстро Джоаккино Форцано.
Я не могла вымолвить ни слова от изумления, я просто в ужас пришла, услышав такую новость. До оркестровой репетиции оставалось всего несколько часов, и за такое короткое время я никак не могла выучить новый текст. Вечером маэстро Тосканини разрешил мне петь с нотами в руках.
Я знала, что дирижёр очень требователен и к певцам, и к оркестру, добиваясь точности и совершенства. А я никак не могла свободно владеть своей партией, поэтому первая репетиция стала для меня сплошным мучением.
В какой-то момент, находясь высоко над сценой, на "Луне", из-за теней деревьев и недостатка освещённости, я не смогла ни слова разобрать в нотных листах и замолчала. Напуганная, я ждала реакции маэстро и вдруг услышала, что он сам поёт мою партию, продолжая репетицию! В перерыве Тосканини пришёл ко мне в уборную и, улыбаясь, вежливо поинтересовался:
— Надеюсь, завтра на генеральной репетиции вы будете петь без нот?
К счастью, всё прошло хорошо, но мне пришлось немало потрудиться. Я целиком полагалась на свои силы, потому что там, на "Луне", я пела, не видя палочки маэстро».
О работе с актёрами вспоминала одна из самых выдающихся певиц "ласкаловского" периода Тосканини Джулия Тесс:
«Маэстро присутствовал на всех репетициях. И мы с интересом следили за всем, что там происходило. Скрипкам, например, он советовал:
— Дышите, дышите; эти фразы должны быть нежными, бархатными.
И певицам:
— Изучайте, вникайте в текст; старайтесь произносить его как можно естественнее, только тогда у вас появится красивый звук. Вы должны прежде хорошенько продумать фразу, а потом спеть. Она должна созреть в вашей голове, иначе вы не сможете выразительно пропеть её».
Из этих и других воспоминаний становится ясно, как Тосканини готовил певцов: он мудро варьировал свою методику в зависимости от индивидуальности исполнителя, приноравливаясь к складу ума артиста, его музыкальности и характеру. Так происходило на всех этапах деятельности дирижёра.
Кстати, Энрико Карузо он позволял на репетициях петь вполголоса, потому что великий певец превращал репетицию в клоунаду, всё обращая в шутку, хотя и считал, что репетировать необходимо. Это в его характере. Он не мог, видимо, воплотиться в образ при пустом зрительном зале. Иначе ему пришлось бы страдать два раза –– до и во время спектакля.
Тосканини терпеливо ждал генеральной репетиции на публике. Тогда артист преображался. Он становился настоящим Карузо, а образ, который он создавал, — живым, полнокровным, правдивым. А уж пел он, как единодушно уверяли все, кто его слышал, божественно!
Безмерный темперамент Энрико Карузо помешал великому певцу правильно вести финальную сцену в Кармен Бизе. В роли Хозе он слишком много бегал, чрезмерно жестикулировал и не мог убедить публику своей суетливостью.
–– Энрико, если хочешь добиться бóльшего эффекта в последнем дуэте, –– сказал Тосканини, –– то как только выйдешь на сцену, остановись и замри. Прими позу убитого горем человека, опусти руки, смотри отсутствующим взглядом обречённого и стой так, пока не дойдёшь до фразы Minacciarti non vo, t'imploro… (Угрожать не хочу тебе, тебя я умоляю… (итал.).)
И что же? На следующем спектакле Карузо, последовав совету Тосканини, сделал всё, как он предлагал, и сцена приобрела такую драматическую силу, что, по словам очевидцев, публика леденела из-за его трагической неподвижности.