Джакомо Мейербер (Giacomo Meyerbeer)

Немного найдется в истории музыки композиторов, творчество которых получало бы столь противоречивые оценки, как Джакомо Мейербер. Есть даже мнение, что оперы этого композитора настолько театральны, что музыка, сопровождающая действие, вне театра не производит такого сильного впечатления на слушателей. Однако оперная музыка Мейербера необычайно эффектна и прекрасно аранжирована. Блестящие арии из этих опер немедленно подхватывались и распевались людьми на улицах, исполнялись на шарманках. В Европе второй половины XIX века не было такой оперной сцены, с которой бы не звучали произведения Мейербера, приносившие театрам большой доход. И все же на целые десятилетия его оперы оказались забыты, и сейчас происходит второе открытие творчества Мейербера.

Джакомо Мейербер родился в Берлине 5 сентября 1791 года в семье крупного банкира. Он уже в детстве обратил на себя внимание как пианист и мог бы стать одним из самых выдающихся виртуозов своего времени. Но его настойчиво влекло к композиции, и именно к музыкальному театру. Даже ранняя кантата, первое произведение, написанное в 1811 году и принесшее ему успех, — «Бог и природа» — сильна своими эффектно декоративными, «оперными» чертами. Однако первые оперы Мейербера, поставленные в Германии — «Клятва Иевфая» (1813) и «Али-мелек, или Два калифа» (1814), не имели успеха. Послушавшись совета Антонио Сальери, который видел основные недостатки творчества Мейербера в тяжелой немецкой контрапунктической учености и в отсутствии мелодического обаяния, Мейербер направился в Италию. Он пробыл там с 1816 по 1824 год и быстро усвоил мелодическую и вокальную манеру Россини. Итальянские оперы «Ромильда и Констанца» (1817), «Маргарита Анжуйская» (1820), «Крестоносец в Египте» (1824) принесли ему известность. Последняя из них, свидетельствующая о зрелости и творческой самостоятельности композитора, была поставлена и за пределами Италии.

Мейербера перестал удовлетворять итальянский музыкальный театр, работа на родине в Германии его не привлекала. Разносторонняя, живая, богатая интернациональными связями культура Парижа представлялась ему той почвой, на которой могла бы расцвести подлинно музыкальная драма.

«...Я был бы много счастливее написать одну оперу для Парижа, нежели для всех вместе театров Италии. Ибо в каком другом месте мира художник, желающий писать подлинно драматическую музыку, может найти более мощные вспомогательные средства, нежели в Париже? Здесь у нас, прежде всего, нет хороших текстов, а публика ценит лишь один из видов музыки. В Париже, наоборот, можно найти выдающиеся либретто, и публика восприимчива для любого рода музыки, если только она гениально сделана. И поэтому для композитора там открывается совсем иное поле деятельности, нежели в Италии», — писал он.

В 1827 году Мейербер переехал в Париж. Однако долго он не решался поставить на сцене свои новые сочинения. Эти годы были посвящены изучению культуры народа, с которым он отныне связал свою творческую судьбу. Самым добросовестным образом, с исключительной серьезностью композитор изучал литературу, драму, живопись Франции. Значительную роль в формировании оперного стиля Мейербера сыграл Э. Скриб, один из наиболее плодовитых и блестящих парижских драматургов того времени.

Скриб сотрудничал с Мейербером во всех его больших операх. Композитор и либреттист особое внимание уделяли разработке сюжетно-сценического плана драмы. Либретто их опер представляют собой мастерски скомпонованные пьесы, с острой драматической интригой, великолепной контрастной композицией, разнообразной сменой сценически эффектных эпизодов, выразительными диалогами. В результате опера представляла собой сценически выигрышную театральную пьесу, положенную на музыку.

Первая их совместная работа увидела свет только в 1831 году. Опера «Роберт-Дьявол» справедливо считается одной из вершин творчества Мейербера. «Роберт-Дьявол» — типичная романтическая опера, в которой происходят всякие чудеса, действуют демонические силы, строятся дьявольские козни — и все это в чудесной атмосфере рыцарских времен. Композитор взял за основу так называемую крупную оперную форму, в которой чередуются пространные, полные пафоса и резких контрастов музыкальные ансамблевые эпизоды со сложными для исполнения ариями певцов, балетными номерами и жанровыми сценками. Знание оперы барокко проявилось здесь в идеальном построении музыкальных сцен и виртуозности партий певцов. Опера принесла композитору общеевропейскую славу и знаменовала собой рождение романтического музыкального театра во Франции.

В «Роберте-Дьяволе» проявились многие особенности стиля, впоследствии характеризовавшего творчество Мейербера. Свое полное выражение этот стиль получил в опере «Гугеноты», поставленной пять лет спустя в 1836 году. Эта опера — лучшее произведение композитора.

Сюжет «Гугенотов» заимствован из впечатляющей главы французской истории — борьбы между католиками и протестантами в XVI веке. В этом проявилась характерная особенность романтиков — влечение к историческим темам.

В основе романтической драматургии Гюго лежал принцип резкой контрастности, «драматургии антитез». Историко-социальный план переплетался с лирическим, возвышенное начало смешивалось с гротескным и шутовским, безобразное с прекрасным.

Характерные особенности музыкальной драматургии Мейербера, особенно ярко проявившиеся в «Гугенотах», коренятся как в старинных художественных традициях, так и в искусстве современной Франции — в ее театре, литературе, музыке.

К шедеврам его оперной композиции относится сцена заговора католиков из второго акта «Гугенотов», где создается замечательное внутреннее единство. В ярких народных сценах третьего акта (как и в ряде других массовых сцен) композитору удалось объединить в одно музыкальное целое разбросанные контрастные сценические эпизоды.

О гениальном театральном чутье композитора свидетельствуют многие впервые найденные им музыкальные эффекты. В качестве примера можно указать на смелые гармонии, посредством которых композитор неоднократно характеризует католиков в «Гугенотах». Исторический колорит музыки «Гугенотов» достигается, например, звучанием подлинного протестантского хорала XVI века, которым охарактеризованы в опере гугеноты. Большое внимание Мейербер и Скриб уделяли декоративным моментам. Зрелищно-развлекательное начало господствует в разработке сюжета и композиции. Максимально подчеркивались все «картинные», живописные, красочные эффекты, заложенные в сюжете. В «Гугенотах», например, и рыцарское празднество, и пышность королевского дворца, и уличные танцы цыган, и таинственный заговор католиков, и столкновение солдат со студентами, и даже жуткая кульминационная сцена массового погрома требуют роскошного сценического оформления.

Великолепие и варварство эпохи Возрождения, блеск придворной жизни и жестокий религиозный фанатизм, аскетическая вера протестантов и романтика рыцарской любви образуют в «Гугенотах» характерную для романтического искусства драматургию контрастов.

Гуманистическая идея оперы «Гугеноты», ее блестящая театральность, связь с современностью и с национальными художественными традициями вызывали восхищение многих выдающихся людей Франции, в том числе Бальзака и Жорж Санд. Однако большинство передовых музыкантов Европы отрицательно отнеслись к Мейерберу. Причина этого кроется в противоречивости творческого облика самого Мейербера.

В отличие от многих композиторов-романтиков, Мейербер не находился в идейной оппозиции к современному обществу. Сферой его деятельности была парижская «Гранд Опера», пользовавшаяся поддержкой «золотых мешков». Мейербер не помышлял о коренной реформе музыкального театра. Он не разоблачал духовное убожество буржуазной культуры, не восставал против нее в своем творчестве. Он сознательно шел на компромисс, пытаясь примирить передовые художественные стремления с реакционными взглядами среды, от которой зависела его карьера.

И музыка Мейербера отмечена компромиссностью и противоречивостью художественных решений. Хотя чаще она восхищает своими новаторскими чертами.

Стремясь воплотить наиболее выпукло и красочно сценический образ, Мейербер открыл многие неизвестные прежде выразительные свойства музыкального искусства.

Среди своих современников Мейербер не имел соперников в искусстве построения крупных музыкально-Драматических форм. В этом он превзошел и Россини, «Вильгельм Телль» которого служил ему образцом.

В инструментовке Мейербер обнаружил особенно тонкое драматическое чутье. Наряду со старинными инструментами Мейербер пользуется и новейшими, как, например, саксофон. Он вводит орган для достижения особой мощи звука, использует тромбоны и фаготы для изображения дьявольских фантастических образов (в «Роберте-Дьяволе»).

Исторический фон в произведениях Мейербера чрезвычайно пышен и грандиозен. Экзотические краски, массовые сцены, яркие контрасты также близки гиперболическим образам Гюго.

Сознательный расчет на легкодоступные эффекты лежит в основе схематизированной пятиактной структуры мейерберовской оперы. Почти во всех операх Мейербера появление героя — стереотипный прием: сольная песня в хоровой сцене. Всюду кульминация историко-социальной линии приходится на третий акт, в то время как четвертый является вершиной личной драмы, показанной посредством обязательного любовного дуэта, и т. д.

Типизированы и некоторые более частные приемы, в том числе утрированные прямолинейные контрасты. Так, например, в первом акте «Гугенотов» звучит только мужской хор, но зато во втором фигурирует только женский.

Работая в Париже, Мейербер не прерывает связь с Германией. В 1842 году он был назначен главным музыкальным директором при прусском дворе. Для Берлина он пишет в 1844 году оперу «Лагерь в Силезии».

За последние пятнадцать лет жизни Мейербер создает еще четыре больших оперы — «Северная звезда» (1854), «Динора, или Праздник в Плоэрмеле» (1859), «Пророк» (1849) и «Африканка» (1864). Две последние оперы при бесспорных чертах индивидуального отличия, по существу строятся на художественных принципах, разработанных Мейербером в «Гугенотах». В «Пророке» речь идет о восстании религиозных фанатиков во Фландрии в начале XVI века; в «Африканке» — об открытии новых земель португальцами в конце XV века. Сюжеты этих опер — исторически совершенно недостоверны, но зато очень подходили для исполнения на сцене и были написаны мастерски. Заметно, что «Пророк» был создан уже после того, как автор познакомился с произведениями Листа и Вагнера. В «Африканке», законченной незадолго до смерти композитора, явно ощутимы новейшие веяния французской лирической оперы. Неожиданные черты художественной индивидуальности Мейербера проявляются в его комической опере «Динора». Эта опера — в полном смысле слова антипод пышно театральной, пестрой музыки предшествующих мейерберовских сочинений. Она отличается стилистической законченностью, тонкой передачей лиризма. Самобытны и народные сцены, построенные на фольклорных элементах. Изысканные инструментальные картины, изображающие ночные пейзажи, предвосхищают импрессионизм. Оригинальное преломление получают также фантастические образы.

Мейербер был одним из самых видных деятелей артистического Парижа. Пресса, финансовые силы, театральные клакеры, закулисные связи — все обязательные атрибуты успеха были во власти Мейербера. Многие современники были склонны видеть причину творческого триумфа композитора в его высоком общественном положении, в его умении организовать успех своим сочинениям. Однако со дня первой постановки «Гугенотов» прошло более ста шестидесяти лет, и за это время опера Мейербера не только не утратила своего значения, но, наоборот, заняла почетное место среди выдающихся образцов французского искусства.

Большая опера, связанная с общественно-гражданскими традициями национального театра Франции, получила законченное выражение в произведениях Мейербера. Историко-героические образы мейерберовских произведений, их великолепная драматическая композиция, яркая театральность и музыкальная эффектность оказали большое влияние на современных композиторов и на музыкантов последующих поколений.

Интересные факты

1. "злопыхатель"

Мейербер относился с большой доброжелательностью к собратьям по искусству. Всегда приветливый, он с одинаковой вежливостью относился как к высшим, так и к низшим по положению. Он никогда не отзывался дурно о чужих произведениях и не пропускал ни одного случая оказать кому-нибудь поддержку или покровительство.
Особенно же он хвалил своего противника и недоброжелателя Вагнера, который его просто терпеть не мог.
Однажды после премьеры Вагнер, заметивший в зале Мейербера, сердито спросил у одного их общего знакомого:
- Ну и что, как меня обругал этот бездарный завистник и злопыхатель Мейербер?
- Напротив! Он вас похвалил.
- Вот негодяй! - окончательно вышел из себя Вагнер.

2. уж лучше бы женился!

Многие женщины пытались завоевать сердце неприступного и оттого еще более желанного молодого композитора. За свою недоступность Мейерберу иногда приходилось платить дорогой ценой.
Однажды молодой Мейербер готовил к постановке свою оперу "Ромильда и Констанца". Молодой человек очень понравился примадонне театра и она решила непременно выйти за Джакомо замуж. И желательно - до премьеры. Мейербер же вовсе не разделял этих ее настроений и думал только об опере. Увы, он и не подозревал, сколь печальны будут последствия его холодности.
Генеральная репетиция прошла великолепно. Но на премьере - о, ужас! - все певцы стали петь отвратительно, а оркестр словно обезумел: то валторнист опоздает, а флейтисты начнут слишком рано и продолжают играть, словно не видят дирижера... А то и вовсе - барабаны и литавры начнут греметь, словно пущечные выстрелы, и, естественно, не вовремя... В общем, в зале - смех и негодование публики, премьера с треском провалилась! На следующий день все газеты со злорадством написали, что композитор не сумел добиться нужного звучания оркестра.
Впоследствии Мейербер выяснил, что примадонна, в которую он не счел нужным влюбиться, настроила всех против Мейербера, пригрозив, что тех, кто будет играть и петь хорошо, уволят из театра.

3. коньяк как двигатель рекламы

Мейербер был чрезвычайно чувствителен как к порицанию, так и к похвале. Всякий дурной отзыв его глубоко огорчал, и композитор старался всеми возможными средствами устранить вообще всякую возможность порицать свои произведения. Накануне первого представления он непременно давал роскошный пир для критиков и фельетонистов.
- Рекламу следует подогревать, и лучше всего - хорошим коньяком, - говорил Мейербер.

4. сам себе продюсер

То, что Мейербер был богат, давало ему возможность заботиться не только о блеске постановок и хороших исполнителях, но и о подготовке публики. Чтобы создать у публики настроение восторженного ожидания музыкального чуда, у Мейербера была целая канцелярия, работавшая на это.
В Париже, Берлине или Лондоне перед премьерой повсюду какие-то люди начинали напевать и насвистывать мелодии из новой оперы. Чем ближе премьера, тем громче и многочисленнее становились подобные песни в самых разных общественных местах. Число газет, которые писали заметки о предстоящем чуде, все увеличивалось. Гейне со своим неподражаемо злым юмором называл Мейербера "дирижером собственной славы":
- Его слава - все равно что оркестр, которым он восхитительно дирижирует. Лишь кивнет, и все трубы больших журналов ревут в унисон славу. Мигнет глазом - все скрипки поют Мейерберу хвалу. Он чуть заметно шевельнет левой ноздрей - и все тромбоны фельетонистов наигрывают ему сладчайшую лесть! Именно таким образом Мейербер добивался того, что его оперы сразу же имели колоссальный успех, в то время как оперы других великих композиторов порой должны были ждать долгие годы того успеха, какого они заслуживали...

5. не угодишь!

Перед каждым представлением новой оперы на Мейербера просто жалко было смотреть, до того он выглядел неуверенным и сомневающимся в успехе. Во время репетиций он у всех спрашивал мнение и просил совета, причем даже у машиниста сцены... Всякая мелочь казалась ему преувеличенно опасной для будущего успеха оперы.
Так, репетируя "Роберта-дьявола", он решил, что во втором действии на сцене слишком бедная обстановка, и, прервав репетицию жалобно обратился к директору театра:
- Милейший, вы хотите совсем погубить мою музыку? Ведь тут не на что смотреть!
Сцена была немедленно обставлена с небывалой роскошью.
- Маэстро, вы довольны? - спросил директор.
Оглядев сцену, композитор чуть не зарыдал.
- Ну, вот теперь, милейший, вы меня окончательно погубили! Что вы устроили на сцене? Ведь публика станет пялиться на сцену и просто не будет слушать мою музыку!

6. всенародное бедствие

Мнотие отмечали, что существует довольно странное совпадение: стоит появиться на сцене новой опере Мейербера, как во Франции начинается эпидемия холеры. После "Роберта-дьявола" появилась холера в 1832 году, после "Пророка" - в 1849 году, и, наконец, в 1854 - после "Звезды Севера". Фельетонисты писали, что в этом нет ничего необыкновенного: "Лишь начинает звучать музыка Мейербера, это всегда предвещает народное бедствие. Мейербер - не музыкант, а дьявол, переодетый в музыканта, заброшенный во Францию из ада".

7. главный советник

Одним из участников успеха опер Мейербера был известный всему Парижу Огюст, у которого были очень "звучные" руки. Огюст был главой партии клакеров которая приносила ему ежегодный доход от 30 до 40 тысяч франков. От благосклонности Огюста зависело очень многое, а потому певцы, певицы, танцовщицы - все относились к главе клакеров с почитанием, оказывая ему всякого рода любезности и, в свою очередь, не забывая пригласить его в театр в дни своего дебюта или бенефиса.
Сознавая свое могущество, Огюст нередко восклицал:
- Какого громадного успеха я вчера достиг!
Огюст частенько присутствовал на репетициях, и Мейербер, бывало, спрашивал у него совета. Однажды на репетиции Огюст прервал длинную партию:
- Хватит! Это очень опасный номер! - строго сказал он Мейерберу.
- Вы думаете? - спросил испуганный Мейербер.
- Я просто уверен. Если у вас много друзей в зале, которые "поддержат" этот номер, я велю своим людям помочь им, но я ни за что не ручаюсь...
- В таком случае сократим номер. Вы в этом более сведущи, чем я, - печально вздохнул Мейербер.

8. мейербер и партия "зевунов"

В противоположность партии клакеров в Париже существовала партия "зевунов", обязанность которых состояла в том, чтобы громко и сладко зевать во время исполнения неугодной вещи, наводя на публику уныние и сон... "Зевунов" нанимали точно так же, как клакеров, когда желали повредить успеху соперника. Увы, но и такой добрейший человек, как Мейербер, нередко прибегал к их помощи, желая провалить своего соперника. Присутствие Мейербера в театре не могло быть незамеченным. Зная это, Джакомо Мейербер иногда появлялся в самой ярко освещенной ложе на спектакле своего недруга и... делал вид, что засыпает. Публика видела подобную "оценку" знаменитого композитора и делала соответствующие выводы.
Однажды, когда шла "Семирамида" Россини, Мейербер появился в своей ложе во время исполнения знаменитой примадонной Бозио самой лучшей арии. Прослушав арию до конца, Мейербер стал аплодировать, отдавая дань таланту певицы. Но после первого акта он откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и, сладко зевая, сделал вид, что погрузился в сон. Его видят все присутствующие в зале, шепчутся, удивляются, возмущаются. Директор театра, находившийся в своей ложе, шепнул гостям, сидящим с ним рядом:
- Не обращайте внимания. Видимо, Мейербер истратил все деньги на клакеров своих опер, и теперь подрабатывает "зевуном"...

9. скверное воспитание

Как-то Мейербер сказал молодой неопытной пианистке, которая очень плохо играла на рояле:
- Такая благовоспитанная девушка - и никакого такта...

10. соболезнователь

Будучи человеком мягкой и доброй души, Мейербер всегда выражал искреннее соболезнование людям, страдавшим какими-либо недугами.
Зная эту черту Мейербера, Россини при встрече всегда грустно сообщал ему о своем пошатнувшемся здоровье. Когда его спросили, зачем он это делает, Россини ответил весело:
- Я чувствую себя отлично, но мой друг всегда так искренне и охотно выражает всем соболезнование, что я, признаться, не хочу лишать его этого удовольствия.

11. пиано! еще пиано!

Как-то раз в Берлине Мейербер руководил репетицией своей оперы "Пророк".
По ходу репетиции ударник должен был ударить в барабан, но очень мягко. Он так и поступил. Однако композитор остановил оркестр и попросил ударника сделать это еще тише.
Ударник исполнил желание автора и едва коснулся барабана. Но и на этот раз Мейербер не был удовлетворен. Начали снова... - Нет, не то!
И еще раз.
- Не то, не то! - начал сердиться Мейербер. -Тише, еще тише!
В конце концов доведенный до отчаянйя ударник шепнул соседу:
- Сейчас я и вовсе не ударю, посмотрим, что он скажет...
Довольный Мейербер похвалил музыканта:
- Браво, теперь почти совсем хорошо. Однако попробуйте еще тише!

Реклама

• Belcanto.ru — классическая музыка, опера и балет