Альбер Руссель. Третья симфония
Глава №52 книги «История зарубежной музыки — 6»
К предыдущей главе К следующей главе К содержаниюНовой вершиной симфонизма Русселя явилась Третья симфония, g-moll (1930), — светлого, жизнеутверждающего характера, с рельефным тематизмом, строго уравновешенная по форме *.
* Симфония написана к пятидесятилетию Бостонского симфонического оркестра, посвящена его дирижеру С. А. Кусевицкому и впервые им исполнена.
Четыре ее части объединяются сквозной темой — motto. Цикл классичен. Во французской музыке именно Руссель — наряду с Онеггером — возрождает жанр большой концепционной симфонии.
Первая часть Третьей симфонии, Allegro vivo, начинается прямо с энергично и напористо «шагающей» главной темы (пример 14), которая в разных ракурсах выявляет активность, заложенную в присущем ей ритмическом импульсе.
Побочная тема — в более замедленном движении, певуче-пасторальная; ее формулируют деревянные духовые инструменты (первоначально флейта) в пронизанной подголосками фактуре. Экспозицию завершает появление новой темы, крайне лапидарной (из пяти звуков), но насыщенной большим динамическим зарядом, который сообщают ей как размашистый рисунок интервалики, так и ритм (пример 15). Это и есть сквозная тема, составляющие которой равно порождены элементами главной и побочной партий. Краткая, но активная разработка, в основном на мотивах главной темы, подводит к зеркальной репризе.
Вторая часть, Adagio, полна сдержанного лиризма и затаенной нежности. В ее трехчастном построении средний эпизод представляет собой фугу, основанную на оживленной теме, в равномерном движении которой как опорные точки проступают звуки темы-motto. С развертыванием фуги напряжение в ней нарастает благодаря сгущению звучности путем последовательного нисхождения темы из верхнего регистра по этажам разных групп оркестра. В изложении медных духовых тема звучит почти угрожающе. Развитие фуги приводит к синтезирующей репризе, в которую наряду с основной темой включается в виде контрапункта начальная песенно-лирическая тема, получающая более драматическую окраску. С развитием этих двух пластов драматизм нарастает, но постепенно тема фуги, исчерпав свои возможности, отступает на задний план, а лирическая тема выливается в сольную каденцию скрипки, истаивающую в просветленной выси флажолетов. Adagio завершается умиротворенно.
Третья часть — оживленное скерцо, строящееся на ритме и типических оборотах быстрого вальса, то плавно кружащихся, то по-балетному стаккатных. Несмотря на многочисленность мотивов, характер скерцо однороден; разнообразие придают ему капризные смены ритмических рисунков, дробность мотивов и полифонизированные переклички разных голосов оркестра.
Четвертая часть, финал, — в традиционной форме трехтемного рондо со стремительно развивающимся движением. Тема рефрена неудержимо несется вперед упругими скачками, разворачиваясь, как пружина, из первоначального энергичного импульса:
Первый и третий эпизоды рондо маршевые. Праздничная, быстрая маршевость часто встречается в музыке Русселя — эта черта сближает его с Бизе и Шабрие, хотя жанровое начало у Русселя более опосредованно, лишено прямых бытовых прообразов. Перед средним эпизодом финала движение рефрена, имеющего здесь разработочный характер, тормозится и подводит к соло скрипки, которое звучит как лирические арабески на тему-motto. Оно родственно заключительной каденции второй части и возвращает нас в ее интимно-лирическую атмосферу. И снова «выкатывается» стремительный рефрен, за которым следует новый эпизод — явно буффонный марш, сметаемый рефреном, завершающимся stretto. Это кода, в которой темы мелькают, торопя и «сбивая» друг друга, и приводят к теме-motto, троекратно звучащей fortissimo у скрипок в унисон, с включением всего оркестра. Именно в финале становится ясным родство между разнохарактерными темами всех частей симфонии благодаря скрытой в них связи с темой-motto.
Непрограммное симфоническое творчество Русселя завершают классически стройная Симфониетта для струнного оркестра (1934) и Четвертая симфония, A-dur (1934).