Эстетические взгляды Стравинского
Глава №41 книги «История зарубежной музыки — 6»
К предыдущей главе К следующей главе К содержаниюСтравинский оставил немало интервью, ряд книг, которые содержат изложение его взглядов на искусство. Он был одним из образованнейших людей своего времени, обладал феноменально цепкой памятью, его ум был обогащен постоянным самообразованием, общением с выдающимися представителями художественной культуры, философами.
Перед тем как рассматривать его эстетику, необходимо сказать, что Стравинский был далек от мысли выстроить некую эстетическую систему. Излагая свои взгляды, он делает это без всяких претензий на теоретизирование, он — композитор, и всегда и везде на его суждениях лежит отпечаток его творческой личности, его пристрастий, отнюдь не утаиваемых. В «Музыкальной поэтике» он отстаивает это право на защиту своих мыслей и личных взглядов.
Нас прежде всего, естественно, интересует то, как решает Стравинский проблему отражения музыкой действительности. Композитор исходит из специфичности, автономности свойств музыки как искусства и выступает против упрощенной связи ее с действительностью. Эта мысль проходит через его работы; она получает, по его позднейшей оценке, «досадно несовершенное» выражение в «Хронике», где утверждается, что музыка «неспособна что бы то ни было выражать», а в «Диалогах» находит более точную формулировку: «Произведение действительно воплощает чувства композитора и, конечно, может рассматриваться как их выражение или символизация, хотя композитор и не делает этого сознательно. Более важен тот факт, что произведение является чем-то совершенно новым и иным по отношению к тому, что может быть названо чувствами композитора. <...> Что ж, — продолжает Стравинский, — и я возражаю тем музыкальным критикам, которые ориентируются на подражание реальности, тогда как должны были бы учить нас понимать и любить новую реальность».
Стравинский активно спорит с теми, кто склонен объяснять музыку исходя из принципа натуралистического подобия ее явлениям жизни, кто перекладывает ее образы на словесный язык, рисуя перед слушателем некие «звуковые картины». В этой полемике он подчеркивает имманентные, внутренне присущие музыке свойства. Однако он сам отмечает, что ряд его концепционных произведений — «Весна священная», «Сказка о солдате», Симфония в трех движениях — написаны под знаком переломных исторических событий, и более того, сам называет конкретные обстоятельства, повлиявшие на его творческие замыслы. В случае с симфонией он даже указывает на то, что можно услышать в ней, — вплоть до краха нацистской военной машины и триумфа союзников! Однако он тут же замечает: «Композиторы комбинируют ноты. И это все. Как и в какой форме вещи этого мира запечатлелись в их музыке, говорить не им». Думается, последняя оговорка — не более чем маска, которой Стравинский заслоняется от тех, кто не дает себе труда вникнуть в его музыку и его эстетику.
Стравинский срывает всякие романтические покровы с личности художника как существа, призванного в порыве вдохновения творить по наитию свыше. Он избегает самого слова «творец», противопоставляя ему понятия «мастер», «ремесленник» в том смысле, в каком они употреблялись в средние века. Не любит он и выражение «творить», предпочитая ему — «создавать», «созидать». В этом также сказывается антиромантическая общая позиция Стравинского, для которого музыка — «не предмет для приятных мечтаний», а «способ создавать произведение согласно определенным методам».
Казалось бы, эти взгляды на феномен музыки и роль композитора должны предрасполагать к некоему «деланию» музыки. Тем не менее это не так. Взгляды Стравинского на значение музыки впечатляют философско-эстетической широтой. «Феномен музыки дан нам единственно для того, чтобы внести порядок во все существующее, включая сюда прежде всего отношения между человеком и временем», — такой вывод делает композитор в «Хронике». Поможет оценить это высказывание то, что оно сделано непосредственно после упоминания о начале Первой мировой войны, то есть далеко не случайно.