Эрманно Маркези. «Терпел ошибки и молчал»
Глава №111 книги «Артуро Тосканини. Великий маэстро»
К предыдущей главе К следующей главе К содержаниюКогда спрашивают, как я познакомился с маэстро, память уносит меня в далёкий 1916 год, в Рим, столь непохожий на сегодняшний. Я только что получил диплом скрипача и играл в театре "Аугустео", где Тосканини предстояло провести восемь концертов.
Поскольку я родился в Парме и был ещё так молод, что выглядел застенчивым, маэстро взял меня под своё покровительство. Он давал мне советы, как добиться лучшего исполнения, интересовался моим здоровьем, приглашал проводить с ним свободное время, чтобы я привык к жизни в большом городе.
В 1919 году меня пригласили в оркестр, который Тосканини создал в Милане. Коллектив собирался поехать на гастроли в США с ноября 1920 по апрель 1921 года. Вскоре после турне по городам Италии мы направились за океан. Во время морского путешествия маэстро подбадривал всех примером своей выносливости и жизнерадостностью. Чтобы облегчить нам страдания от морской болезни, он опустошил весь свой резерв "святого вина", подарок Д'Аннунцио. Это оказалось очень кстати на ужасных в ту пору экспериментальных кораблях. Сам же он, казалось, ни от чего не страдал.
Бóльшую часть ночи он читал или изучал партитуры. Поскольку наши каюты находились по соседству, я проводил все вечера с открытой дверью: маэстро постоянно звал меня, чтобы составить компанию. Читая что-нибудь, он спрашивал моё мнение, а иногда просто разговаривал о музыке и об искусстве. Как-то мне захотелось пораньше лечь спать, и я пробрался в каюту другим путём. На следующий вечер дверь в каюту Тосканини оказалась закрыта. Очевидно, он понял мою уловку и освободил меня от самопожертвования.
Тосканини любил приключения, часто связанные с опасностью. Пересекая океан, во время бури он всегда стоял на носу корабля и с восторгом любовался грозной картиной. Ему хотелось испробовать все самые быстрые, самые современные средства передвижения. Плохо только, что в эти свои эксперименты он постоянно вовлекал других, менее мужественных людей. Как-то раз, чтобы победить мою робость, маэстро заставил меня пролететь на тряском самолёте над каскадами Ниагары.
Говорят (и очень многие!), что репетиции с маэстро проходили весьма мучительно. Это верно. В Кэмдене, например, во время записи для "Колумбии" он провёл десять репетиций только одной увертюры к Севильскому цирюльнику.
Первой скрипке Ранцато он часто кричал, что тот может играть лишь в каком-нибудь захудалом кафе. И как в то же время он был человечен. И как помогал нам! Мне лечил глаза его личный врач, а другому оркестранту за его счёт оперировали аппендицит.
За всё время, пока длилось турне, он не выгнал из оркестра ни одного музыканта, даже если кто-то и не устраивал его. Он терпел ошибки и молчал. Мы видели, как он хмурился и морщился, но не предлагал виновному покинуть оркестр. Он хорошо знал, что мы зарабатываем хлеб наш насущный. И понимал также, как неизбежны и случайны ошибки.