Шостакович. Симфония No. 8
Symphony No. 8 (c-moll), Op. 65
22.03.2011 в 15:00.
В 1942 г. Дмитрий Дмитриевич Шостакович находился в эвакуации в Куйбышеве. Композитор тосковал по своим друзьям – в особенности по Ивану Ивановичу Соллертинскому, он перенес серьезную болезнь – но несмотря на все эти тяготы он не прекращает творить. После завершения Седьмой симфонии Шостакович создает романсы на стихи английских поэтов (в частности, Уильяма Шекспира), фортепианную сонату, посвященную памяти его наставника – пианиста Леонида Владимировича Николаева, умершего в 1942 г. в Ташкенте. Планов у композитора немало: он начинает работать над оперой «Игроки» по комедии Гоголя, над героической ораторией, посвященной обороне Москвы, задумывается о новом балете – но все эти замыслы были отложены ради новой симфонии.
Работу над Восьмой симфонией Дмитрий Дмитриевич начал уже после переезда в Москву, и создавалась она немногим более двух месяцев. «Сюжетных моментов в ней нет, – говорил композитор. – Она отражает мои мысли и переживания, общее хорошее творческое состояние, на котором не могли не сказаться радостные вести, связанные с победами Красной Армии». Действительно, эта симфония – как и предыдущая – связана с образами Великой Отечественной войны. Но если Седьмая стала героической эпопеей, то Восьмая – хоть автор и упоминает в связи с нею о «радостных вестях» – это средоточие трагедийности, события времени, когда она создавалась, предстают через призму человеческого страдания, причем это состояние пронизывает собою все части.
Симфония № 8 пятичастна. Наиболее масштабной является первая часть (Adagio — Allegro non troppo), время ее звучания сопоставимо с совокупностью четырех других. Тема-эпиграф в манере патетического речитатива с некоторыми чертами маршевости, с которой начинается первая часть (первая тема главной партии), становится сквозным образом произведения. Она появится в наиболее важных в драматургическом отношении моментах – между третьей и четвертой частями и в финале. Во второй теме главной партии можно усмотреть черты, напоминающие и о теме пассакальи, и об арии lamento. В ходе полифонического развития обеих тем на первый план выходят речевые, «вопрошающие» интонации (в частности, первая тема полностью утрачивает маршевое начало). В побочной партии ясно ощущается песенное начало, и особенно «живой» делает ее несимметричный размер – 5/4. В драматичной разработке темы экспозиции утрачивают человеческие черты, приобретая «механический» облик: теме-эпиграфу придается скерциозный характер, а побочная превращается в устрашающий марш. В репризе тема-эпиграф звучит в увеличении, утратив черты маршевости, а вместо второй темы появляется проникновенная мелодия, исполняет которую английский рожок. Не претерпевает существенных изменений лишь побочная партия.
Вторая часть – зловещее скерцо. Ни в одной из его тем нет ничего человеческого. Первая тема – саркастический марш, построенный на навязчивом повторении короткого хроматического мотива – вызывает представление о мощной, но лишенной разума силе. Вторая тема – в ритме галопа – звучит в мажорном ладу, но светлой ее назвать нельзя: это самоуверенное торжество победивших сил зла.
Столь же мрачной представляется третья часть – токката с причудливыми «скачущими» мотивами на фоне непрерывного ритмического движения. Кульминацией этой зловещей «пляски смерти» – и симфонии в целом – становится появление видоизмененной темы-эпиграфа. Она подготавливает четвертую часть – скорбную пассакалью с ее сосредоточенной, сдержанной темой. В двенадцати вариациях звучит и страдание, и скорбь, и углубленное размышление.
Четвертая часть без перерыва переходит в финал. В пятой части – впервые в этой симфонии – возникают светлые образы. Форма финала – рондо-соната. Главная партия, играющая роль рефрена, излагается фаготом, побочная состоит из двух тем – вальсовой и угловатой, напоминающей об устрашающих образах предыдущих частей. Разработка открывается строгим четырехголосным фугато, приводящим к возвращению темы-эпиграфа. За сокращенной зеркальной репризой следует просветленная кода с трепетным «мерцанием» струнных.
Премьера Симфонии № 8 состоялась в 1943 г. в Москве, дирижировал Евгений Мравинский. Но судьба ее оказалась далеко не такой счастливой, как у Седьмой: слишком трагической, мрачной казалась она, а финальному просветлению было далеко до «ликующего апофеоза», который мог бы ассоциироваться с грядущей победой. Использовать такое произведение как орудие пропаганды не представлялось возможным, и на пленуме, состоявшемся в 1944 г., композиторы раскритиковали ее нещадно – о скором новом исполнении после этого можно было и не мечтать. Не исполнялась симфония и после завершения войны, а в 1948 г., после указа Жданова, в котором Шостакович наряду с некоторыми другими композиторами обвинялся в формализме, уже и надежды на исполнение не было. И только в 1956 г. Симфония № 8 вновь прозвучала. Исполнил ее Московский филармонический оркестр, а дирижировал Самуил Самосуд.