Шостакович. Симфония No. 15

«Я хочу написать веселенькую симфонию», – так говорил Дмитрий Дмитриевич Шостакович композитору Борису Тищенко о своих планах в начале 1971 года. Между тем, время это для Шостаковича было отнюдь не радостным и тем более – не веселым: композитор был серьезно болен, и не случайно Четырнадцатая симфония была пронизана мыслью о смерти. Произведение, первые наброски которого Дмитрий Дмитриевич сделал в апреле 1971 г., стало последней его симфонией, которая словно подводила итог всему его предшествующему симфоническому творчеству.

Последняя симфония – Пятнадцатая – была автору очень дорога. Шостакович признавался, что «работал над нею до слез» – не потому, что она была такой печальной, а потому, что глаза слезились, уставая от долгой работы, от которой композитор не мог оторваться – настолько она его захватывала. Он работал над симфонией в больнице, затем – в Доме творчества композиторов в «Репино», расположенном недалеко от Ленинграда. По признанию композитора, это сочинение – в отличие от многих других – с самого начала было предельно ясно ему от первой ноты до последней, и только потребовалось время, чтобы записать его.

В своей последней симфонии Шостакович возвращается к традиционному формату – никаких солистов или хора, четырехчастный цикл, открываемый сонатным аллегро. Никаких официальных подзаголовков частям не предпослано (ведь симфония эта не принадлежит к числу программных), но неофициально композитор именовал первую часть «Игрушечным магазином». Барабанную дробь и фанфарный оборот в начале первой части действительно можно принять как намек на начало представления (то есть чего-то «ненастоящего»), но чем композитор действительно «играет» в этой части, так это отзвуками тем из более ранних произведений – балетов «Болт» и «Золотой век», Первого концерта для фортепиано с оркестром, оперы «Катерина Измайлова», побочной партии первой части Симфонии № 9, мелодии прелюдии для фортепиано, которую Софроницкий определил как «проникновенную пошлость»… Но появляется и цитата из чужого произведения – очень известная и узнаваемая мелодия: тема из увертюры к опере Россини «Вильгельм Телль». Правда, подается она в юмористическом ключе – в изложении группы медных духовых (это несколько напоминает военный оркестр).

В противоположность иронической первой части, вторая – Adagio – глубоко трагедийна. Своим образным строем она перекликается с самыми трагическими страницами симфоний зрелого периода творчества Шостаковича (в частности, с Шестой). В атмосферу глубокой скорби вводят аккорды медных духовых. Солирующая виолончель пропевает безысходную в своем бесконечном развертывании двенадцатитоновую тему, «одиночество» которой подчеркнуто исключительно скупым сопровождением. В дальнейшем развитии возникает медленная поступь похоронного марша – и в этом ритме обреченно «высказывается» тромбон.

Безысходной сосредоточенности второй части противостоит третья, которая начинается attaca. Из всех скерцо в симфониях Шостаковича это отличается наименьшей продолжительностью звучания. Со второй частью его роднит природа основной темы – она тоже двенадцатитоновая. На фоне квинтоквартовой гармонии, вызывающей ассоциацию с Хиндемитом, она «перескакивает» от инструмента к инструменту. Скерцо возвращает к образному строю первой части с ее «игрой», вызывая мысль о «ненастоящем» мире неких причудливых масок.

В первых тактах четвертой части звучит еще одна цитата – на сей раз из Рихарда Вагнера (лейтмотив судьбы из тетралогии «Кольцо нибелунга»). Весьма необычна для финалов симфоний Шостаковича главная партия – спокойная, лиричная. Средний раздел финала вновь заставляет вспомнить об одном из предшествующих произведений композитора – о Седьмой симфонии с ее знаменитым «эпизодом нашествия»: основная тема среднего раздела интонационно перекликается с той темой, и тоже развивается в виде вариаций. Впрочем, и варьирование принципиально иное (не темброво-фактурные вариации, а пассакалья), и образный строй совершенно другой, здесь нет ужаса надвигающейся силы. Шостакович утверждал, что в Пятнадцатой симфонии он использовал цитаты из Бетховена – найти их в партитуре до сих пор не удалось, и трудно сказать, что он имел в виду, зато в финале нередко встречается сочетание В-A-С-H (Бах), что вряд ли можно считать случайным совпадением. Момент величайшего эмоционального напряжения в кульминации развитие внезапно обрывается, возникают мотивы из первой и второй частей. В коде большую роль играют ударные.

Симфония № 15, завершающая симфоническое творчество Дмитрия Дмитриевича, остается одним из самых загадочных произведений композитора. В ней сочетаются противоположности: тональность и двенадцатитоновые темы, подчеркнуто «внеиндивидуальные» фрагменты и мелодии, которые можно назвать квинтэссенцией стиля Шостаковича. По словам Бориса Тищенко, это «удивительная концепция: от баловства в музыке, шутки – к постижению самых сокровенных тайн мироздания».

Симфония № 15 впервые прозвучала в 1972 г. в США, дирижировал Юджин Орманди.

Реклама

• Belcanto.ru — классическая музыка, опера и балет