Мои друзья и я. Макс Жакоб (продолжение)
Глава №42 книги «Франсис Пуленк: Я и мои друзья»
К предыдущей главе К следующей главе К содержаниюС. О. — Может быть, но оно обаятельно!
Ф. П. — Оно очень ценно для меня ... Это одна из моих реликвий.
С. О. — Храните их, они этого стоят. Подумайте, сколько в нем было фантазии, шалостей; живости, свежести, чистоты — и все это привело Макса Жакоба к очень одинокой кончине, несправедливой и жестокой. Вы только что намекали на это, говоря о его жизни в Сен-Бенуа-сюр-Луар, о его набожности. Я бы хотел спросить Вас, видели ли Вы дорогого Макса во время оккупации?
Ф. П. — Я видел Макса только один раз, в 1942 году, во время его краткого пребывания в Париже у его большого друга, парижского торговца картинами Пьера Колля, слишком рано ушедшего из жизни, который был и мне большим другом и которого я нежно любил. Колль был также другом Дерена, Жоржа Орика.,. Макс, которого я очень давно не видел, показался мне сильно изменившимся, как физически, так и морально. Мысли о гоиениях на евреев во время фашистской оккупации преследовали его неотвязно, можно даже сказать, что он уже чувствовал себя обреченным! Внешне Макс внезапно стал похож на свою мать, какой я ее когда-то видел в Кемпере, где у нее была антикварная лавка. В Кемпере Макс и родился. В 1929 году, зная, что я отправляюсь в Бретань, Макс мне сказал: «Прошу тебя, навести мою мать. Ты увидишь ее в витрине. Главное, скажи ей,— добавил он полусерьезно, полушутливо,— что я один из ОЧ-ЧЕНЬ известных и ОЧ-ЧЕНЬ уважаемых людей в Париже. Бесполезно ссылаться на кого-нибудь, она не знает, ни кто такой Клодель, ни кто такой мсье Поль Валери». Приехав в Кемпер, я тут же отправился повидать мадам Жакоб, которую действительно увидел в витрине, как какой-нибудь экспонат музея Гревен, Она торговала всякой всячиной и проводила долгие дни, наблюдая из своей витрины за прохожими на улице. Макс, даже в пожилом возрасте, боялся этой странной личности, которая по сути своей вовсе не была такой уж грозной. Кто-то очень забавно сказал, что Макс хотел во всем походить на Аполлинера, у которого была страшная мать.
С. О. — Да, ужасная мать.
Ф. П. — Я не помню сейчас, кто это сказал, Реверди или кто-то другой: «Макс говорит так о своей матери, потому что он хочет все делать, как Аполлинер». В действительности мадам Жакоб была очень достойной женщиной.