Я и мои друзья. Духовные произведения. Привязанности
Глава №30 книги «Франсис Пуленк: Я и мои друзья»
К предыдущей главе К следующей главе К содержаниюСтефан Одель — Я думаю, Вы не будете возражать, если я скажу что хоровая и духовная музыка позволила Вам полностью выразить себя.
Франсис Пуленк — Это правда. Мне кажется, что я вложил в них лучшую и самую подлинную сущность мо его «я». Даже в свои светские хоровые произведения, та кие, как кантата для хора и оркестра «Засуха», и особенно «Лик человеческий», я всегда вкладывал особую насыщенность, отличающую их от остальных моих произ ведений. Простите мне мою нескромность, но мне представляется, что именно в эту область я внес нечто новое, и я склонен думать, что если моей музыкой заинтересуются через пятьдесят лет, то гораздо больше «Стабат матер», чем «Вечными движениями»
С. О. — Что привело Вас к сочинению духовной музыки?
Ф. П. — Здесь большую роль сыграла наследственность. Если одна сторона моего искусства объясняется суперпарижским началом, унаследованным от моей матери, то не надо забывать, что мой отец был уроженцем того самого горного кряжистого Авейрона, который находится между Овернью и Средиземноморьем. Пуленк — очень типичная для юга фамилия. В архитектуре романский стиль, особенно романский стиль юга Франции, всегда был моим идеалом церковного зодчества, я говорю о Везелэ, Отэнэ, Муассане или церквях Богоматери в Пюи или Конке. Я люблю, когда религиозный дух выражается ясно, солнечно, с тем же реализмом, какой мы видим в римских куполах. Мой отец, как и вся его семья, отличался глубокой, но очень терпимой религиозностью, без малейшего догматизма. В то время, когда я старался постичь самые коренные глубины самого себя, я сочинил свое первое религиозное произведение «Литании черной Ботоматери Рокамадурской», параллельно с первыми песнями на стихи Элюара.
С. О. — Значит, Вашим первым хоровым сочинением были «Литании черной Божьей матери»?
Ф. П. — Совершенно верно. С. О. — Интересно, не их ли Вы дали мне просмотреть однажды вечером в поезде по пути в Бордо, в котором мы случайно встретились. Я до сих пор помню Ваше удовлетворение, когда я сказал, что они мне кажутся очень красивыми и очень возвышенными.
Ф. П. — Эта встреча, которую я очень хорошо помню, произошла значительно позже, и тогда речь шла не о «Литаниях», а о «Лике человеческом». Я рад, что Вы невольно причислили к духовным произведениям эту большую кантату для двойного хора и что Вы употребили Слово «возвышенные», которое так подходит к тексту Поля Элюара. «Свобода», завершающая это произведение,— разве это не подлинная молитва? К тому же я писал эту кантату почти с религиозным чувством. В 1943 году столько людей было брошено в тюрьмы, вывезено и расстреляно, и Вы представляете, что значило для меня видеть, как маршируют по моему дорогому Парижу эти, в серо-зеленой форме. Найдя в стихах Элюара точное соответствие тому, что я чувствовал, я принялся за сочинение, исполненный веры, и даже мысленно поручил свою работу покровительству Рокамадурской богоматери. Однако посвятил я ее Пикассо. Увы, сложность этой кантаты причиной тому, что она исполняется довольно редко, но я мог убедиться два года назад в Нью-Йорке, что, не будучи актуальной, она способна взволновать публику, которая — к счастью для нее — понятия не имеет, что такое оккупация.