Я и мои друзья. Париж — Ножан-сюр-Марн
Глава №16 книги «Франсис Пуленк: Я и мои друзья»
К предыдущей главе К следующей главе К содержаниюПеревод Ж. Грушанской
Стефан Одель — Дорогой Франсис, мне бы хотелось, чтобы в наших беседах Франсис Пуленк предстал таким, какой он есть. С этой целью я предпочел бы строгий хронологический порядок, а это, совершенно естественно, приводит меня к тому, чтобы спросить Вас, где Вы родились, и просить поделиться со мной Вашими первыми воспоминаниями о семье.
Франсис Пуленк — Я родился в Париже ... в самом центре Парижа, в нескольких метрах от церкви Мадлен, 7 января 1899 года. Мой отец, уроженец Авейрона, вместе с двумя моими дядями стоял во главе фирмы по производству химических продуктов, которая впоследствии стала называться «Рон-Пуленк». Моя мать, чистейшая парижанка (с начала XIX века в ее роду женились только на парижанках), происходила из семьи потомственных краснодеревщиков, бронзировщиков и обойщиков.
С.О. — Любили ли Ваши родители музыку?
Ф. П. — Да, мои родители были исключительно музыкальны, и в той, и в другой семьях обожали музыку. Мой отец не пропускал ни одной репетиции концертов Колонна, ни одной премьеры в Опере или в Опера Комик, однако он не играл ни на одном инструменте; моя мать, напротив, была превосходной пианисткой. В то время молодые женщины из буржуазных семей не заходили в своем увлечении фортепианной техникой так далеко, как сегодня, когда каждый спрашивает себя, нельзя ли найти своему пианизму какое-нибудь практическое применение, но это не мешало моей матери прелестно играть Моцарта, Шумана и Шопена. К тому же она училась игре на фортепиано у одной из последних учениц Листа — мадам Рисс-Арбо. У моей матери восхитительное туше тонкая музыкальность прекрасно восполняли недостаточную виртуозность; она боготворила Моцарта, Шумана и Шопена. Отец предпочитал Бетховена, Берлиоза, Сезара Франка и Массне. Признаюсь, что еще совсем ребенком я воспринял вкус моей матери, и Моцарт остается тем, кого я ставлю выше всех в музыке.
С. О. — Расскажите нам о Вашем дяде, Марселе Руайе, старейшем среди держателей абонементов театра Одеон, где я с ним и познакомился. Все друзья называли его ПаПум. Откуда взялось это странное прозвище?
Ф. П. — Прозвище «Папум» возникло от того, что в раннем детстве я не мог выговорить слово «parrain» - крестный (франц.) и говорил: папум. Папум мог служить образцом старого просвещенного парижанина. Он писал картины под влиянием Тулуз-Лотрека, но писал, увы, только для себя.
С. О. — Марсель Руайе жил в светлом солнечном доме, в котором Вы и сейчас живете. Все его окна выходили в Люксембургский сад. Его квартира, переполненная японскими вещицами, лаком и бронзой, в моем представлении являла пример знаменитого художественного стиля братьев Гонкур.
Ф. П. — Вы правы, это именно стиль Гонкур, над которым сейчас слегка иронизируют. У моего дяди пара прекрасных дорогих японских фарфоровых ваз соседствовала с милой японской безделушкой за два су.