Глава II. Музыкальный и литературный Париж. Становление Пуленка как композитора (продолжение)
Глава №12 книги «Франсис Пуленк»
К предыдущей главе К следующей главе К содержаниюГийом Аполлинер умер в 1918 году, когда в искусстве Франции начали зарождаться новые настроения. Война открылась писателям, художникам, композиторам как страшное орудие уничтожения человечества, и они пытаются найти какой-то выход: намереваются противопоставить буржуазной морали свое творчество, поколебать таким путем общественный строй. Но зачастую их бунтарские стремления приводили к индивидуализму, творческий результат оказывался противоположным поставленной цели.
Дадаисты (Дадаизм — от французского dada, что на языке детей значит: игрушечная лошадка; название как бы имитирует бессвязный лепет детей.) начали с выставок, концертов, где наряду с музыкой Дебюсси, Рахманинова, Листа и народными песнями они исполняли сочинения Шенберга, Сати, читали стихи Аполлинера, Жакоба, Сальмона и свои собственные. Главным пунктом программы дадаисты объявили войну войне. Но в борьбе со злом, издеваясь над буржуазной публикой, они смирились с течениями, которые сами по сути дела выражали кризис буржуазного сознания. Дадаисты оперировали антивоенными лозунгами, но результаты их теоретических исканий дали совсем иные плоды, довели апологетов дадаизма до нигилистических абсурдных заявлений: «Дада не хочет ничего, ничего, ничего; он делает кое-что, чтобы публика говорила; «Мы не понимаем ничего, ничего, ничего»; «дадаисты не пред- ставляют собой ничего, ничего, ничего, несомненно они не достигнут ничего, ничего, ничего» (История французской литературы в четырех томах, т. IV, М. 1963, стр. 42.).
Пытаясь нарушить устоявшуюся жизнь буржуазного общества, дадаисты активно выступали против буржуазной реакции, они устраивали собрания протеста, выпускали воззвания, листовки, манифесты. Сломать ритм жизни буржуазного общества им не удалось, зато литературу они наводнили словесным хаосом и бессмыслицей. Выступая против эпигонов символизма, провозглашали нетерпимость словесному штампу. «Дадаисты вырывали поэтическое слово из цепи привычных ассоциаций, не только художественно стертых, но и идейно заклейменных сообщничеством в проклятой войне или преступным равнодушием к ее жертвам. Дадаизм и сюрреализм, сделав невозможным употребление в стихах закругленной синтаксической гладкой фразы, сделав неприемлемыми прежние ритмы, однообразные тривиальные «поэтические» эпитеты, пытались вернуть слову, образу его силу воздействия...» (История французской литературы в четырех томах, т. IV, стр. 143.).