Прокофьев. «Сказки старой бабушки»
Tales of an Old Grandmother, Op. 31
30.08.2014 в 20:54.
1917 г. стал для Сергея Сергеевича Прокофьева исключительно плодотворным: композитор завершил Третью и Четвертую фортепианные сонаты, создал Концерт № 1 для скрипки с оркестром, Классическую симфонию, кантату «Семеро их» по стихотворению Константина Бальмонта, у него возник замысел «Любви к трем апельсинам». И вот в следующем году, работая над этой брызжущей весельем гротескной оперой, Сергей Сергеевич создает произведение совершенно иного, если не сказать противоположного, плана – «Сказки старой бабушки».
Этот фортепианный цикл исполнен обаятельной лирики. Соответственно названию, пьесы носят повествовательный характер. О чем рассказывают эти «сказки»? Никакой конкретной программы композитор не предпослал ни циклу в целом, ни каждой из составляющих его четырех пьес в отдельности, но на определенный лад настраивает эпиграф, которым Прокофьев снабдил произведение: «Иные воспоминания наполовину стерлись в ее памяти, другие не сотрутся никогда». С особой ясностью проявились в цикле русские черты музыкального языка – может быть, это связано с тем, что произведение Прокофьев создавал вдали от родной страны, находясь в США, и оно стало своеобразным проявлением ностальгии.
Четыре пьесы цикла имеют общие черты: интонации русской народной песни и былинного эпоса, характер неторопливого повествования, остинатность изложения, наличие мелизмов. Многие черты пьес заставляют вспомнить о творчестве композиторов «Могучей кучки» и Анатолия Константиновича Лядова. Тем не менее, облик каждой из «Сказок» глубоко индивидуален.
Первая «Сказка» излагается в трехчастной форме, в которой крайние разделы представляют «рассказчицу», а средний – само повествование. Фактура крайнего раздела напоминает игру на гуслях, которая в древности сопровождала повествования русских сказителей, но ритм напоминает колыбельную, словно указывая на то, что перед нами все-таки не суровый былинный сказитель, а добрая и ласковая бабушка, рассказывающая сказку. Это сказочное повествование разворачивается в среднем разделе. Трехчастную структуру имеют и другие пьесы цикла, при этом сохраняется общая закономерность: гармонический язык в средних разделах более сложен, в нем преобладает инструментальное начало, в то время как крайние разделы более «песенны» и относительно просты по гармоническому языку.
Во второй «Сказке» связь с русской народной песней проявляется в ладовой переменности, в использовании натурального минора. В грустной кантиленной мелодии возникает образ элегического покоя. Тема представляется очень хрупкой и удивительно обаятельной в своей «теплой» лиричности.
Сказочно-легендарная атмосфера особенно ярко проявляется в третьей «Сказке» с ее тяжелыми басами, угловатыми мелодическими интонациями, таинственными хроматизмами и усложненными гармониями – более сложными, чем в трех других пьесах цикла. Интонации крайних разделов этой пьесы не столько песенны, сколько речитативны.
Крайние разделы четвертой «Сказки», завершающей цикл, отмечены эпическим складом широкой мелодии. Средний раздел пьесы насыщен экспрессивными мелодическими ходами на широкие диссонирующие интервалы и даже фанфарными интонациями.
В цикле «Сказки старой бабушки» нет виртуозного пианизма, тем не менее, он прочно занял место в пианистическом репертуаре. Не в возможности продемонстрировать блестящую технику заключается его привлекательность – произведение очаровывает своей вдохновенной простотой и лирическим обаянием. «Сказки старой бабушки» стали одной из наиболее известных страниц прокофьевского творчества.