Николай Петров (Nikolai Petrov)

• Фортепианная музыка в интернет-магазине OZON.ru

Становление творческой личности Николая Петрова происходило чрезвычайно интенсивно. В этом плане интересно сопоставить критические отзывы об игре пианиста. В 1967 году В. Дельсон на страницах "Музыкальной жизни" писал: "Удивительное явление среди нашей пианистической молодежи - Николай Петров: противоречивое, двойственное и... необычайно перспективное. Его чисто пианистические возможности безграничны; мало того - они уже сегодня потрясают... Игра Петрова отличается уверенностью, общей высокой культурой, разносторонностью владения инструментом и... порой (подчеркиваю) минимумом „личной отдачи"... Так что же, спросит читатель, в Петрове „удивительного"? Ведь есть же у нас конкурсные призеры, справедливо не получающие настоящего отклика у публики, есть великолепные „технари", у которых все на месте, кроме музыки - на ее долю не остается ничего иного, как ютиться где-то возле пассажей, скачков, октавных лавин и аккордовых извержений. Нет, Петров кардинально отличается от названных „пианистов-спортсменов" тем, что нередко демонстрирует артистическую заинтересованность и истинную музыкальность, ради которых стоило потерпеть предшествовавшее исполнительское безразличие". Все эти качества продолжали вызывать особый интерес слушателей.

Всего через два года тот же критик находит в игре Петрова материал для новых умозаключений: "Давно пора отказаться от поверхностного мнения о его пианизме как искусстве чистого виртуоза, для которого сущность музыки будто бы всецело выражается в достижении высшего технического мастерства... Николай Петров - пианист со своим лицом, с удивительно последовательным и ясным мышлением, вдумчивый, сосредоточенный и волевой; пианист, умеющий целеустремленно воплощать свои исполнительские замыслы с тем мастерством, которое достойно восхищения. То, что замечательно сделает Петров в определенной сфере музыкального искусства, не сделают многие другие артисты, эмоционально более яркие, более волнующие слушателей, да и более „самосгорающие" в процессе концертирования".

Итак, движение от виртуозной "спортивности" к содержательному музицированию, художественной углубленности. Да, эстетические концепции ныне зрелого артиста строятся на великолепном фундаменте первоклассного мастерства, "монументальной виртуозности", как определяют стиль Петрова критики. Какие бы то ни было недосказанности, "туманности" не в характере пианиста, он ставит перед собой абсолютно отчетливые задачи и столь же отчетливо их воплощает. Это, по словам Г. Цыпина, "художник ярко выраженной современной формации... Его сценическое творчество отлично организовано; он неизменно рационален в художественных решениях, точнее в исполнительских действиях, настойчив и тверд в претворении своих замыслов в жизнь. Как-то о нем сказали: „Блестящий инженерный ум..." Он по-настоящему надежен на сцене - может сыграть очень хорошо или просто хорошо, но никогда не сорвется, не опустится ниже своего уровня".

Легко понять, что в точно рассчитанной конструкции, а именно так осмысливает Петров любой музыкальный материал, не должно быть места техническим недоделкам, пианистической "приблизительности". Здесь каждая деталь, каждое построение просматриваются не только специалистом. При малейшей оплошности грозит разрушиться все с таким трудом построенное здание. И это отлично сознает сам пианист: "Есть артисты, которым легко прощаются какие-то игровые погрешности. Они, как говорится, берут другим... Однако есть и иная категория исполнителей. Малейшая техническая оплошность у них тотчас же на виду. У кого-то, бывает, незамеченными остаются „пригоршни" неверных нот, у других (вот они, парадоксы исполнительства) одна-единственная может испортить дело; помнится, еще Ханс Бюлов сокрушался по этому поводу... Я, например, давно усвоил, что не имею права на техническую помарку, неточность, сбой - таков уж мой удел. Вернее сказать, такова моя манера, мой стиль. Если после концерта у меня нет ощущения, что качество игры было достаточно высоким,- это равнозначно для меня сценическому фиаско. Никакие разглагольствования насчет вдохновения, эстрадной увлеченности, когда, мол, „всякое бывает", меня тут не успокоят".

Если к безграничным виртуозным возможностям Петрова приплюсовать феноменальную память, то можно представить себе, что для него не составляет труда год от года раздвигать рамки своего репертуара. Собственно, таких рамок для него не существует, хотя и в репертуарных приобретениях сказывается художественная эволюция артиста. С чего начать? Коль скоро следовать по канве истории, то прежде всего надо назвать, пожалуй, Скарлатти (целое отделение сонат) и клавесинистов вообще. Он отлично играет Сонату Вебера, сочинения Гайдна, многие удается ему в Бетховене (особенно в раннем). Разумеется, у него на вооружении такие кариатиды концертного репертуара, как фантазия "Скиталец" Шуберта, "Мефисто-вальс" и этюды Листа, "Картинки с выставки" Мусоргского, Вариации на тему Паганини (обе тетради) Брамса, "Петрушка" Стравинского и другие произведения, в том числе фортепианных концертов.

Особо следует подчеркнуть заслуги Петрова в пропаганде советской музыки. Наследие Прокофьева составляет одну из основ его репертуара; все девять фортепианных сонат композитора, в частности, записаны им на пластинки. Еще более важно, что пианист находится в тесном творческом контакте со своими современниками. Можно вспомнить, что в программу одного из своих московских выступлений с оркестром он включил Концерт-рапсодию А. Хачатуряна и концерты Т. Хренникова (№ 2), Р. Щедрина,(№ 2) и А. Эшпая (№ 2), а в другом вечере сыграл все три фортепианных концерта Р. Щедрина. С последним Петрова связывают особенно крепкие творческие отношения; в его программах представлены Соната, прелюдии и фуги и другие сочинения выдающегося композитора. "Когда я исполняю произведения Щедрина,- говорит Петров,- мне кажется, будто эта музыка написана специально для меня. Тут все „по мне" - и в техническом, пианистическом отношении, и в художественно-образном. Иногда приходится слышать, что Щедрин, мол, сложен, не всегда понятен. Не знаю... Когда близко знакомишься с его творчеством - а судить ведь можно лишь о том, что хорошо знаешь, не правда ли? - видишь, сколько тут по-настоящему значительного, сколько внутренней логики, интеллекта, темперамента, страсти... Я очень быстро учу Щедрина. Его Второй концерт выучил, помню, за десять дней. Так бывает лишь в тех случаях, когда искренне увлекаешься музыкой". На эти слова стоит обратить внимание, потому что они во многом помогают постигнуть эстетические принципы самого исполнителя.

Итак, мастера XVIII века, широкие виртуозные полотна композиторов XIX столетия и современная музыка - вот опорные пункты репертуара Петрова. Однако время идет, и артист активно охватывает и лирико-драматические сферы - Шопена (монографический вечер), Шумана, Рахманинова, Скрябина. Конечно, он и здесь остается самим собой: рациональное начало в его интерпретациях превалирует над эмоциональной взволнованностью. Но важно, что и в этой области он предстает теперь настоящим музыкантом, трактовки которого отмечены логикой и целеустремленной последовательностью. "Артистическое лицо пианиста,- пишет Г. Цыпин,- становится... все более своеобразным, характерным, индивидуально очерченным: в нем отчетливо проступают теперь черты интеллектуализма. Раньше... в Петрове видели - и по справедливости - типичного представителя мира фортепианной виртуозности... Сегодня смелые интерпретаторские замыслы пианиста становятся творчески содержательнее, углубленнее, весомее. Осталась его роскошная виртуозность, пришла художественная зрелость".

Напоминая о формировании творческого почерка Петрова, следует, в первую очередь, сказать, что он складывался под благотворным влиянием Я. И. Зака, по классу которого молодой пианист окончил Московскую консерваторию (1967) и аспирантуру (1969). На ученическую пору падает и участие в международных конкурсах - имени Вана Клиберна в Форт-Уорте (1962, вторая премия) и имени королевы Елизаветы в Брюсселе (1964, вторая премия). А с 1963 года разворачивается самостоятельная концертная деятельность Николая Петрова. Также он ведёт преподавательскую (профессор Московской консерватории) и общественную деятельность, возглавляя основанный в 1998 Международный благотворительный Фонд своего имени, работая в жюри международных конкурсов, Совете по культуре и искусству при Президенте Российской Федерации и др.

Л. Григорьев, Я. Платек, 1990

Реклама

• Belcanto.ru — классическая музыка, опера и балет