Опера Глюка «Орфей и Эвридика»

Музыкально-театральное представление К. В. Глюка в трех действиях; либретто Р. да Кальцабиджи.
Первая постановка: Вена, «Бургтеатр», 5 октября 1762 года; постановка второй редакции (на французском языке), на либретто П.-Л. Молина: Париж, Королевская академия музыки, 2 августа 1774 года.

Действующие лица:

Орфей (1762 — контральто, 1774 — тенор), Эвридика (сопрано), Амур (сопрано), пастухи, нимфы, фурии, адские духи, тени умерших, свита Орфея.

Венская редакция.

Действие первое

Лавры и кипарисы вокруг гробницы Эвридики. Пастухи и нимфы разбрасывают цветы на могиле и поют («Ah! se intorno a quest'urna funesta»; «Как грустно ветер мирт колышет»), прерываемые жалобами Орфея. Овдовевший поэт просит всех уйти и один оплакивает свою утрату («Сегсо il mio ben cosi»; «Где ты, любовь моя?»). Бросая гневный упрек небесам, он решает сойти в преисподнюю, чтобы отыскать свою жену («Numi! barbari numi»; «О, царство мрачное теней!»). Появляется Амур, возвещающий волю Зевса: Орфею позволено сойти живым в Аид. Если ему удастся усмирить своим пением фурий, чудищ и саму смерть, то он может вывести Эвридику из царства мертвых, но при одном условии: он не должен смотреть на нее. Амур шутливо предостерегает Орфея, чтобы он не слишком выказывал свои чувства («Gli sguardi trattieni»; «Под маской молчанья»).

Действие второе

Мрачная пещера на берегу Коцита. Фурии и демоны пляшут, стараясь испугать Орфея, который играет на цитре и молит о милости (хор «Chi mai dell'Erebo»; «Чей это дерзкий»). Мало-помалу пение поэта усмиряет фурий и призраков. Орфей продвигается вперед.

Прелестные зеленые рощи, цветущие луга. Это Елисейские поля, где бродит тень супруги Орфея («Che puro ciel! che chiaro sol»; «О, лучезарный, дивный вид»). He глядя на Эвридику, он берет ее за руку и быстро уводит.

Действие третье

Темное ущелье, образующее запутанный лабиринт. Орфей ведет Эвридику. Ее первоначальная радость сменяется все большей тревогой, она спрашивает Орфея, почему он так спешит и даже не смотрит на нее. Эвридика начинает сомневаться в его любви. «Один лишь взгляд»,— просит она мужа и, получив странный ответ («Смотреть на тебя — беда»), оплакивает свою судьбу («Qual vita e questa mai»; «Судьбы сила злая»). Орфей, устав бороться с собой, оборачивается к ней. В тот же миг Эвридика падает замертво. Орфей в отчаянии («Che faro senza Euridice?»; «Потерял я Эвридику»). Ему остается одно: убить себя и навсегда остаться с женой. Но тут появляется Амур, он возвращает Орфею Эвридику.

В великолепном храме Амура Орфей и Эвридика в окружении пастухов и пастушек празднуют свое возвращение к жизни.

Г. Маркези (в переводе Е. Гречаной)

Миф об Орфее и Эвридике — история о всепобеждающей силе музыки, перед которой бессильна даже смерть — занимает особое место в истории оперного жанра. Это не просто сюжет, ставший основой множества произведений — к нему обратились два композитора, один из которых создал оперу, а другой спас ее. Первым был Джакопо Пери, вторым — Кристоф Виллибальд Глюк.

Надпись под бюстом композитора, установленного в фойе Парижской оперы, гласит: «Он муз поставил над сиренами». И действительно, трудно точнее определить то, что сделал Глюк в опере. В то время, когда он жил и творил, в опере действительно властвовали «сирены» — примадонны, демонстрировавшие вокальную виртуозность, иной раз в ущерб драматургии. Но не только это стало причиной кризиса оперы-seria: сформировавшись как жанр в рамках барокко с его аллегоричностью и преувеличенной изысканностью, она переставала удовлетворять публику в эпоху Просвещения. Суть проблемы особенно отчетливо выступает в трудах философов-просветителей — например, Жан-Жак Руссо призывал вернуться к простоте и откровенно насмехался над оперой, где «боги танцуют, черти танцуют… танцуют даже вокруг могил». У оперы-seria уже появился сильный конкурент в лице комической оперы. В таких условиях реформа Глюка стала для жанра спасением, обеспечив выживание оперы-seria и развитие в новых условиях.

Основные положения своей оперной реформы композитор сформулировал в предисловии к опере «Альцеста», но на практике они были применены несколькими годами раньше — в опере «Орфей и Эвридика», созданной в 1762 г. на либретто Раньери де Кальцабиджи. Первым положением было требование возвышенных идей, которыми должна быть проникнута опера; применительно к «Орфею» — это подвиг во имя любви. С идейной насыщенностью связан даже счастливый конец, отсутствующий в мифе — это вовсе не было уступкой вкусам современной автору публики. Оперы с трагическими финалами тогда тоже создавались, и их было не так уж мало. Но счастливая развязка осмысливалась особым образом — например, в трактате монаха Антонио Планелли «Об опере» она трактовалась как символ превосходства цивилизации и христианской морали над жестокостью и воинственностью языческой Греции. Для Глюка же финальное появление Амура и счастливый конец истории Орфея и Эвридики становится естественным выражением главной идеи — торжества любви и справедливости. Современники прекрасно поняли это, судя по словам в одной из рецензий: «Проступок, вызванный любовью, никто не может исправить лучше, чем бог любви… И разве добродетельный Орфей — а таким он постоянно предстает перед нами — не заслужил счастливой судьбы?»

Другим положением реформы был отказ от внешних эффектов в пользу драматургической оправданности каждого приема — и опять же, это не требовало от композитора конфликтов с пристрастиями современной ему публики. Зрители любят балетные сцены? Пусть будет балет — но он станет органичной частью действия: так появляется эффектная, но прекрасно вписывающаяся в сюжет пляска фурий (правда, в первой редакции оперы ее всё же не было). Драматургически оправданными оказываются даже те моменты, которые на первый взгляд способны вызывать недоумение — например, яркая до-мажорная увертюра, которая, казалась бы, совсем не соответствует трагическим событиям оперы. Но «Орфей» Глюка (в отличие, например, от «Орфея» Монтеверди) начинается с «высокой точки»: никаких идиллических сцен — Эвридика уже мертва, ее оплакивают. Скорбная увертюра снизила бы трагический пафос этой сцены, и композитор создает увертюру, оттеняющую ее печаль. Кроме того, характер увертюры соответствует образу героя-победителя, а не страдающего героя. Такую же функцию выполняет мажорная ария («Потерял я Эвридику»), звучащая в самый безнадежный момент, когда Орфей лишается последней надежды — эта ария с ее подчеркнутым спокойствием и мажорным ладом живописует душевное величие героя.

Из предыдущего положения закономерно вытекают другие: отказ от тормозящих действие арий da capo в пользу более свободных форм, сближение мелодизированного речитатива с арией, активное участие хора в действии. Яркий пример этих положений в действии — сцена Орфея с фуриями, в которой хоровое пение перемежается ариями героя, и все эти номера в целом образуют развернутую драматическую сцену.

Премьера оперы состоялась в Вене в октябре 1762 г., она была приурочена к именинам императора. Опера имела успех, в рецензиях отмечалось, что в ней «всё выражено языком нежного страдания без чрезмерной напыщенности». В 1774 г. в Париже опера была поставлена в новой редакции, которая значительно отличалась от венской. Партия Орфея была поручена не альту-кастрату, как прежде, а тенору. Появились балетные сцены — пляска фурий, танцы блаженных теней. Появился и самый известный фрагмент оперы — проникновенное соло флейты, живописующее Элизиум, которое нередко исполняется отдельно под заглавием «Мелодия». Третья редакция «Орфея и Эвридики» появилась через много лет после смерти Глюка — в 1859 г., создал ее Гектор Берлиоз. В этой редакции партия Орфея поручена женскому голосу — меццо-сопрано.

Реклама

• Belcanto.ru — классическая музыка, опера и балет