Сергей Лемешев (Sergei Lemeshev)

С детства понятия «Родина» и «Лемешев» были для меня неразрывными — за ними вставали певец и жизнь его народа, наша русская культура… он пел душой народа, и народ признавал за ним право на эту высокую честь. Народный артист СССР, солист Большого театра, Юрий Гуляев.

Русская земля всегда славилась своими талантливыми певцами-самородками. Таланты из народа, достигшие в своем развитии высшего уровня мастерства, навсегда оставили яркий след в истории мировой культуры. Это были певцы-личности: Шаляпин, Нежданова, Обухова, Барсова, Катульская, Огнивцев, Козловский, Лемешев, и многие другие. Даже самые не просвещенные слушатели тех лет замирали у своих приемников, завороженные магическими интонациями великих певцов. Вокальное мастерство достигалось неистовым трудом, высокой требовательностью к себе, упорством, желанием идти вперед к поставленной цели и безумной любовью к музыке!

В далеком 1940 году на экранах кинотеатров появился художественный фильм режиссера А.Ивановского «Музыкальная история», где роль шофера Пети Говоркова, ставшего певцом, исполнил обаятельный Сергей Яковлевич Лемешев. Тогда впервые простой советский народ услышал настоящую, малознакомую оперную музыку, и это было потрясение! Картина обошла многие экраны мира и еще больше укрепила популярность певца Лемешева. С этого момента в киосках стали раскупаться фотокарточки Сергея Яковлевича и грампластинки с записями оперных арий в его исполнении. Покоренная публика заболела Лемешевым навсегда! Но роль шофера в фильме осталась его единственной, как и впрочем, сам фильм. «На экране — не в театре, здесь ничего не исправишь», — говорил Лемешев, который неустанно совершенствовал каждую свою роль на оперной сцене. Более четырех десятилетий, были буквально влюблены как почитатели и знатоки оперного театра, так и тысячи простых слушателей, в неповторимый голос Лемешева, в его необыкновенное обаяние, в образы, создаваемые им на сцене Большого театра. Появилась целая армия «лемешистов» и «лемешисток» — горячих поклонников его таланта. Кто-то спросил у Сергея Яковлевича, а в чем, собственно, заключается секрет его необыкновенного успеха, и он шутливо ответил: «Есть у меня в голосе какой-то своеобразный перелив. Вот ему-то я, видимо, и обязан». Но на самом деле секрет его успеха, это результат титанического труда, счастливых встреч с удивительными людьми, уникальными режиссерами и педагогами. Итак, в деревне Старое Князево Тверской губернии, 10 июля 1902 года, в бедной крестьянской семье, появился на свет Сергей Яковлевич Лемешев, великий русский певец. Весь древний род крестьян Лемешевых прожил на этой земле. Существует придание о происхождении фамилии семьи Лемешевых. Рассказывают, что деду Сергея Яковлевича, Степану Ивановичу Иванову, на редкость повезло, когда тот, вспахивая поле, нашел плуг со стальным лемехом. В то время это была удача, потому как только зажиточные крестьяне имели в хозяйстве стальной лемех. С тех пор Степан Иванович и получил в деревне прозвище Лемеш, со временем ставшее фамилией большой крестьянской семьи.

Судьба Сергея Яковлевича Лемешева была богата на жизненные эпизоды, случаи, встречи, которые вели его к главной мечте — быть артистом. С раннего детства маленький Сережа был заворожен сказками, рассказанными его матерью, Акулиной Сергеевной, а позже нежным и грустным исполнением ею народных песен. Отец Лемешева, Яков Степанович, работал в городе разнорабочим, так как в деревне работы не было. Он тоже обладал красивым звучным голосом. В избе собиралось много народу, чтобы послушать городские песни в исполнении хозяина дома. Сергей Яковлевич говорил: «Меня как певца воспитала народная песня, в которой отразились богатейшие черты русского народа, огромный мир его мыслей и чувств».

В 1914 году, окончив четыре класса школы, Сережа уезжает в Петербург со своим дядей осваивать сапожное ремесло. В большом городе он открывает для себя удивительный мир синематографа, эстрады, театра, и навсегда для себя решает быть артистом. Сапожное же дело хоть и приносило небольшой заработок, но было для юноши скучным и неинтересным; его тянуло к театру. Вернувшись в деревню, Сергей стал посещать школьный драматический кружок, где и приобрел первый сценический опыт.

Ничто так не влияет на формирование характера человека, выбора его жизненного пути, как общение с незаурядными людьми. Одна такая значимая встреча перевернула мировоззрение юного Лемешева, и оказалась поворотной в его судьбе.

Мать Сергея Яковлевича рано осталась вдовой. Отправившись на поиски работы, чтобы прокормить своих детей, она устраивается помощницей по хозяйству в Государственной школе-мастерской, открывшейся в бывшей усадьбе с приходом советской власти. Здесь ей и ее детям предоставили для жилья домик в три оконца.

Однажды, теплым весенним днем, мимо усадьбы-школы, по речушке плыла лодка, в которой сидел Сережа и распевал песни. Звонкий голос юного певца легко доносился до берега, на котором стоял заведующий школой и бывший владелец усадьбы, Николай Александрович Квашнин. Учитель пригласил Сережу к себе, познакомил его со своей женой Евгенией Николаевной. Это была настоящая творческая интеллигентная семья. Квашнин был выдающейся личностью! Выпускник Российской Императорской академии художеств, он как инженер-архитектор участвовал в строительстве таких крупных достопримечательностей Москвы как гостиница «Метрополь», здания Московской городской Думы и Третьяковской галереи, Павелецкого и Казанского вокзалов, окружной железной дороги и мостов города. Николаю Александровичу было уже под пятьдесят лет, когда в конце 1918 года ему поручили открыть Государственную художественно-ремесленную школу для одаренных крестьянских детей в его бывшем имении Столопово. В этом деле ему помогала его жена и ее сестра, обе имевшие высшее музыкальное образование. При школе был открыт маленький театр. Николай Александрович был страстным театралом! Русский интеллигент, подвижник культуры, имея к тому же поэтический талант, он писал прозу и стихи, играл на фортепиано, сочинял романсы. Сережа стал все чаще бывать в доме Квашниных и, наконец, сблизился с этой семьей, в которой стали его называть ласково — Серлем. Мальчик страстно желал как можно больше узнать о мире, который был совсем не похож на тот, в котором он жил до сих пор. Музыка захватывала его своей эмоциональностью, казалось, что она открывает для Сережи какой-то волшебно-чудный мир! Школьная жизнь особенно радовала Сережу. Здесь ставились спектакли и проводились концерты с участием учителей и школьников, на которых он выступал с русскими песнями. В семействе Квашниных решают, что Серлему необходимо серьезно заниматься пением, чтобы стать оперным певцом! И Сережа начинает брать уроки пения у Евгении Николаевны. Вначале он недоумевал, зачем ему это нужно, ведь он уже ощущал себя готовым артистом! Но труд певца оказался для семнадцатилетнего Сережи на удивление не легким. Благодаря его увлеченности музыкой, подвинулось и его общее образование; он стал читать много книг, среди которых была русская классическая литература, начал учить итальянский и французский языки.

У Квашниных была дочь Галина, натура весьма одаренная. Она прекрасно играла на фортепиано и на скрипке. Стройная, с длинной косой, обладающая к тому же острым умом, изысканными манерами и страстной театральной натурой, для деревенского парня Галина была недосягаемой звездой. Но совместные выступления в спектаклях и концертах в усадьбе Квашниных сблизили их. Галина восхищалась голосом Серлема. Молодые люди полюбили друг друга, и Сергей решился попросить руки Галины у Николая Александровича, на что получил отказ. Влюбленные продолжали встречаться тайно, но судьба все же развела их в разные стороны. У потомков Квашниных бережно хранятся стихи Галины, посвященные ее первой любви — Серлему.

Когда Лемешев почувствовал, что его художественные запросы выросли и переросли педагогические возможности его первых учителей, он решается на перемены в своей жизни. Его мать не одобряла желание сына стать оперным певцом, так как считала это занятие несерьезным. Она и представить себе не могла, что труд может быть красивым и почетным! Ну, какой от артиста в доме прок? Стремление Сережи учиться любимому ремеслу, страстная любовь к сцене и музыке, тянули в город. И холодным декабрьским утром 1919 года он отправляется пешком в Тверь, идти до которой было более тридцати верст. Переночевав в городе у знакомых, наутро семнадцатилетний юноша направился в центральный клуб, где готовились к вечернему концерту самодеятельности. Художественным руководителем клуба являлся певец, скрипач, композитор и дирижер созданного им городского симфонического оркестра Николай Михайлович Сидельников. Лемешев поинтересовался, нельзя ли ему выступить сегодня на вечернем концерте? Перечислив свои репертуар, он добавил, что пришел специально из деревни чтобы выступить в клубе. Сидельников прослушал его и решил выпустить молодого певца на предстоящий концерт. Надо заметить, что это была знаковая и не последняя встреча двух музыкантов. После исполнения в концерте нескольких оперных арий и народных песен, Лемешева со сцены публика уже не отпускала и просила спеть еще и еще! В антракте, после успешного дебюта, молодого артиста окружило много разных людей, которые советовали ему ехать учиться пению в Москву. Но на следующий день не нашлось никого, кто по-настоящему мог бы помочь молодому певцу, и Лемешеву пришлось пешком возвращаться в деревню в 37-градусный мороз. Успех укрепил веру Сережи в свои возможности. Время было трудное, шла гражданская война. Но через несколько месяцев Сергей снова решает отправиться в Тверь. Выяснив, что весной нет вступительных экзаменов в консерваторию, Лемешев поступает в кавалерийское училище Твери, курсанты которого получали форму, питание и пятьдесят рублей в месяц. Культурная жизнь Твери была насыщенной. Здесь Лемешев впервые услышал выдающегося русского певца Леонида Витальевича Собинова, о котором еще слышал в деревне от Квашниных, побывал на концертах Неждановой и Мигая. С нетерпением ждал Сережа вечера, когда после занятий все собирались в клубе, где работали драматический и музыкальный кружки. Здесь особенно ему полюбились русские и украинские песни. Лемешев вслушивался и впевался в народную песню, горячо любимую с раннего детства. Но участие в самодеятельности перешло в регулярные занятия в 1-ой Государственной музыкальной школе у Сидельникова, уже знакомого Лемешеву, и ставшего для него со временем другом и наставником.

Будучи уже знаменитым певцом, приезжая в Тверь на гастроли, Сергей Яковлевич брал уроки сольного пения у Николая Михайловича Сидельникова (1891–1960), который был старше Лемешева всего на одиннадцать лет. Сидельников получил высшее музыкальное образование в Музыкально-драматическом училище Московского Филармонического общества по классу композиции и вокала у профессора Лаврентия Дмитриевича Донского, в прошлом солиста Большого театра и ученика прославленного педагога с мировым именем — Камило Эверарди. Почти все ученики великого маэстро Эверарди стали солистами Большого театра, а многие продолжили нести традиции его вокальной школы, практикуя в Московской консерватории. Так же у одного из учеников Эверарди, Д. А. Усатова, учился Федор Иванович Шаляпин. Вот почему, будучи уже в зените славы, Лемешев не стеснялся брать уроки у Николая Михайловича, одного из продолжателей школы маэстро Эверарди.

Через полтора года учебы, подтвердив вокальную одаренность и музыкальную ценность курсанта Лемешева, отдел искусств «просит Военком Тверских курсов оказать ему содействие в проявлении себя на оперной сцене». Когда Сергей услышал, что командование направляет его на учебу в Московскую консерваторию, то даже испугался, так близко подошла к нему его заветная мечта! Но по приезду в Московскую консерваторию, Лемешев был поражен, когда узнал, что на двадцать пять вакансий уже подано пятьсот с лишним заявлений! И на всякий случай Лемешев решил попробовать счастья в Филармоническом обществе, экзамены в котором были раньше, и прошел по конкурсу. Это утвердило веру юноши в себя. В консерватории в то время преподавали такие величины музыкального искусства, как занимавший пост директора М. М. Ипполитов-Иванов, профессора Н. Г. Райский и А. В. Александров, мастера оперной сцены В. А. Зарудная, М. А. Дейша-Сионицкая, Н. В. Салина, Л. Ю. Звягина. Эти фамилии Лемешев слышал еще в доме Квашниных, а теперь он стоял перед этими прославленными музыкантами и должен был петь! После прослушивания Лемешев был уверен в своем провале, так как при исполнении оперной арии экзаменаторы остановили его, указав, что в одном месте он не попал в нужную ноту. Повторив ту же музыкальную фразу, Лемешев снова не взял злосчастный си бекар и, услышав — «довольно!», решил для себя, что не принят комиссией на учебу. Но через три дня он видит свою фамилию среди принятых! Его зачисляют в класс профессора Назария Григорьевича Райского. Профессор был близким другом С. И. Танеева, слыл редким знатоком вокальной литературы, любил подбирать для учеников интересный, не запетый репертуар. В прошлом Райский пел на сцене оперных театров от Владивостока до Вильнюса. Несколько лет пел в частной опере Зимина, где исполнил около сорока партий первого плана. Оставив оперную сцену, посвятил себя концертной деятельности в Москве, исполняя камерную музыку. Райский стал первым исполнителем романсов Танеева, Метнера. Концертно-камерный репертуар его превышал тысячу произведений.

Первый урок вокала принес Лемешеву разочарование. Оказалось, что раньше он не правильно пользовался певческим дыханием, да и вообще совершал еще много других ошибок не понимая, что такое звуковедение, диафрагма, опора звука. На студента обрушился поток невиданных ему вокальных терминов и определений. Профессор видимо забыл, что перед ним стоит простой деревенский мальчишка! Учиться пению оказалось не просто и легко, как до этого думал Сережа. Года два Лемешев-студент никак не мог понять, чего же от него требует педагог, и как все-таки нужно петь правильно? Положив весь свой старый репертуар на полку, целый год Сергею приходилось петь только упражнения и вокализы, и лишь в конце года Райский позволил ему спеть пару романсов. Наблюдения за работой Райского в классе с другими учениками, его объяснения замысла произведения, его работа над фразировкой, выразительностью, ощущением слова, научили Сергея понимать музыку, постепенно развить музыкальный вкус, расти, накапливая знания, и, наконец, стать вокалистом «с перспективой».

Время учебы было трудное, военное. В консерватории молодежь училась бесплатно и получала стипендии. Вместо хлеба студентам выдавали пшеничную муку, из которой три раза в день Сережа пек на керосинке блины. Верхней одеждой долгое время ему служила шинель, в которой он уехал из кавалерийской школы. Но благодаря влюбленности в свою будущую профессию, желанию учится самому лучшему искусству на свете, Лемешев не чувствовал тягости лишений, был бодр и весел.

Своим вторым «вузом» Лемешев всегда считал Большой Театр и залы консерватории. Самым сильным впечатлением для юного певца осталась встреча с Шаляпиным, который в 1922 году давал свои последние концерты в Москве перед тем, как оставить Россию навсегда. Лемешев говорил, что «после Шаляпина уже нельзя было петь так, как пели до него». Но все же идеалом для молодого певца стал Л. В. Собинов. Лемешев вспоминал: «У Леонида Витальевича Собинова была своеобразная, одному ему присущая манера образования звука. Иногда он не сразу ставил его на опору, а словно бы постепенно разворачивал на дыхании. И это придавало особое очарование его пению». Надо сказать, что Лемешев обладал природным миметизмом, способностью подражать другим голосам. Вот и после каждого посещения оперного спектакля с участием Собинова, Сережа пытался подражать своему кумиру, имитируя его жесты и манеру исполнения. На одном из ученических концертов студент третьего курса, Лемешев решил применить свое умение петь «по-собиновски». Успех был огромный, и в коридоре к нему подошел Виктор Иванович Садовников, превосходный музыкант, певец и дирижер, преподаватель класса вокального ансамбля. Лемешев приготовился выслушать от педагога дифирамбы в свой адрес, но профессор пояснил окрыленному успехом Лемешеву, что грош цена этому выступлению, так как это был всего лишь шарж на Собинова, в котором были показаны одни лишь его недостатки. А у самого Сережи много в голосе хорошего и он должен это развивать, чтобы быть самим собой. «У великих надо учиться, но это не значит — подражать!», — добавил профессор. За это замечание Сергей Яковлевич хранил благодарность Садовникову всю свою жизнь. Но Лемешев и представить себе не мог, что спустя годы, в 1932 году даст свой сольный концерт в Большом зале Ленинградской филармонии, заменив заболевшего Л. В. Собинова!

Но все же в классе Райского Лемешев чувствовал нехватку работы над вокальной техникой, звуком. Он понимал, что его музыкальные возможности развиваются в отрыве от возможностей технических. А Райский считал вокальные данные своего подопечного скромными, и пророчил ему оперные партии лишь второго плана. Тогда Сережа сказал сам себе, что лучше уж он уедет обратно в деревню, чем будет всю жизнь на вторых ролях! Решаясь на перемены, на третьем курсе обучения он переводится в класс к Людмиле Юрьевне Звягиной, после уроков которой быстро освободился от мышечного напряжения и приобрел в голосе звучность. Но, что парадоксально! Приобретя свободу в голосе, Лемешеву стало недоставать уроков Райского, богатых на художественные образы и выразительность исполнения. И ровно через год Райский охотно принимает Лемешева обратно в свой класс. На четвертом курсе Лемешев стал работать в оперном классе над партией Водемона. Опера Чайковского «Иоланта» шла в сопровождении рояля. Параллельно учебе в консерватории Лемешев поступает в театр-студию великого реформатора театрального искусства — Константина Сергеевича Станиславского, где он работает над партиями Ленского и Лыкова. Нагрузка на голос существенно прибавилась. И в это время Лемешев знакомится с молодым вокальным педагогом, выпускницей Петербургской консерватории, замечательной певицы, Надеждой Григорьевной Кардян, которой к тому времени было чуть более тридцати лет. Она давно наблюдала за молодым певцом и объяснила ему, что он находится не совсем на правильном пути. Именно после вокальных уроков Кардян, Лемешев продвинулся вперед и стал делать такие успехи, что через три месяца уже пел труднейшую в исполнении каватину Фауста с верхним «до». Теперь ему по силам такие партии первого плана как Герцог в «Риголетто» и Джеральд в «Лакме»!

Сердечная доброта, бескорыстность — редкие качества того времени. В студенческие годы Лемешеву встречались люди, готовые поддержать его и помочь ему потому, что так было принято, так было заложено в душах русских людей. Еще одной яркой фигурой в судьбе Лемешева был Иван Николаевич Соколов, педагог по фортепиано и оперному классу. Видимо Лемешев выделялся из своего курса, так как однажды Соколов пригласил его спеть на одном из музыкальных вечеров, проходивших в доме профессора каждую среду. Жена Соколова, Анна Петровна Киселевская, была превосходной певицей, училась с А. В. Неждановой у Мазетти, в прошлом пела в Большом театре, в Киеве и в Одессе. Вдвоем с мужем они давали много практических советов молодому певцу, проходили с ним романсы Рахманинова, Чайковского, Кюи, работали над фразировкой, чистотой интонации, значительно пополняли его репертуар камерной музыки.

В голове Лемешева зародилась мысль о сольном концерте. Такая необходимость возникла еще и потому, что изба, в которой жила мать Лемешева, быстро становилась ветхой и непригодной для жилья. Концертный зал ГИТИСа удалось получить бесплатно, а товарищи помогли распродать билеты. Партию фортепиано исполнял тогда еще молодой Лев Любимов, друг Лемешева, в дальнейшем народный артист и дирижер. Концерт получился неожиданно успешным, и на свои заработанные с выступления сто семьдесят пять рублей Лемешев построил новую избу для матери. Теперь Лемешеву хотелось просто петь, не преследуя при этом материальных целей. И вскоре И. Н. Соколов предложил ему организовать совместный концерт. Особым успехом на концерте пользовалась миниатюра Кюи «Ты и вы», исполнить которую публика просила на бис. После выступления, Иван Николаевич с восторгом сказал своему подопечному: «Вот видишь, Сережа, что значит настоящая работа!» Лемешев все чаще стал бывать в доме семьи Ивана Николаевича. А вскоре Сереже радушно предложили остаться у Соколовых жить. Лемешев был им как родной, хотя в этой семье уже было двое взрослых детей: сын Николай, студент мединститута, и дочь Наташа, солистка Свердловского оперного театра. На некоторое время они заменили Лемешеву родную семью, подарив совершенно бескорыстно свое сердечное тепло и заботу.

Актерский стиль и сценическое мастерство Лемешева сложились не сразу. В семье Соколовых, да и в консерватории, много говорили о Станиславском, как о новаторе в оперной режиссуре. В период между 1917 по 1925 год в Москве возникло около ста театров, среди которых выжили самые сильные и творчески яркие. Такие личности, как Немирович-Данченко и Станиславский, были нужны музыкальному театру как воздух. Идеи художественного новаторства появились еще задолго до революции 1917 года; поиски сценической правды родились на сцене частной оперы Мамонтова, в исторических образах Шаляпина, на полотнах русских художников-живописцев. Многие студенты консерватории, украдкой от своих педагогов, посещали различные конкурсы и прослушивания в музыкальные театры столицы. Но Лемешев чувствовал свою неготовность к деятельности на оперной сцене.

В то переломное время, К. С. Станиславский, с группой единомышленников среди которых были певцы Большого театра А. В. Богданович и Е. И. Збруева, а режиссерами брат и сестра Станиславского В. С. Алексеев и З. С. Соколова, начал благородное дело воспитания нового артиста оперной сцены Большого театра, открыв свою студию в Леонтьевском переулке, куда пришел на экзамен Сергей Яковлевич. В 1924 году, познакомившись с Лемешевым, Константин Сергеевич написал в своей записной книжке: «Лемешев — консерваторец, бледный, худой, голодный». Занятия в студии проводились почти ежедневно. Станиславский стремился направить внимание студентов на необходимость развития фантазии, сценической выразительности и чувства художественной правды. Он неустанно повторял, что всего этого можно добиться работой, но талант надо принести с собой. Он требовал от своих подопечных разнообразия интонаций, ясного представления того, о чем и кому они поют, особо уделяя внимание ясности слова. Станиславскому было чуждо чувство сценического натурализма, и которое он категорически отвергал. Он никогда не требовал настоящих слез, рыданий, истинных переживаний на сцене, подчеркивая лишь значение сценической техники. Но к проблемам техники вокальной Станиславский был равнодушен, и это было весьма удивительно, ведь он когда-то сам хотел стать профессиональным певцом, и был отзывчив на красивое пение хорошо поставленного певческого голоса. Станиславский любил рассказывать своим студентам о великих певцах, подчеркивал поразительную шаляпинскую наблюдательность, умение везде и всегда черпать материал для своих образов. «Конечно, я из вас Шаляпиных не сделаю, но родственниками его вы можете стать!»- шутил Станиславский.

Но в течение учебы, и Лемешев почувствовал, что ему снова грозит разрыв между вокальной техникой и художественно-исполнительскими стремлениями, почувствовал, как будто ему не хватает вокальной практики и вокальной школы. Труднее всего было на спектаклях, где волнение усугубляло вокальные недостатки. А быстрые успехи на уроках Кардян, недостаточно помогали в работе над студийными партиями. Лемешев по-прежнему очень уставал в процессе спектакля, и в знаменитой сцене дуэли в опере Чайковского «Евгений Онегин», только и думал о том, как дотянуть до конца свою арию. Его уже не огорчало то, что его, Ленского, сейчас убьет Онегин, и хотел только одного, что бы это случилось поскорее!

Благодаря Станиславскому, Лемешев понял, что забота о выразительности слова поглотило все внимание, а следовало бы не забывать и о том, что слово это звучало бы в сто раз выразительнее, если бы оно не отрывалось от своего звукового воплощения. Лемешеву хотелось, чтобы музыка становилась главной движущей силой. Он чувствовал, как она может воздействовать на слушателей своей богатейшей эмоциональной выразительностью, красотой звука, готовая выражать любые чувства и переживания, иногда даже не прибегая к слову. С. В. Рахманинов, когда написал для великой русской певицы Антонины Васильевны Неждановой гениальный «Вокализ», упомянул, что голос ее лучше слов выражает то, что он хотел сказать в своей музыке. Творческая жизнь в студии текла своим порядком; ставились спектакли, певцы набирались сценического опыта. Благодаря работе в студии Станиславского, Лемешев узнал, что такое сценическая культура и в чем заключается профессионализм актера. Интересна была работа над партией Ленского, где Станиславский помог молодому Лемешеву раскрыть характер его героя с неожиданной стороны.

Наконец, проучившись чуть больше года, Лемешев решается уйти из студии, и попытать счастья на пробе в Большом театре. Но судьбоносный виток все решил иначе. После прослушивания, Лемешеву поступило встречное предложение от присутствующего на пробе в Большом театре директора Свердловского оперы Б. С. Арканова, заключить годовой контракт на первые партии в Свердловском театре, (ныне Екатеринбурге). Арканов при этом сказал молодому певцу, что его, конечно же, возьмут в Большой театр, но будут держать на вторых ролях, когда в Свердловске Лемешев будет петь только ведущие партии. Арканов оказался прав, и Лемешев без сожаленья заключает с ним контракт и уезжает в Свердловск. С 1926 по 1931 год пел не только в Свердловске, но и в Тбилиси. А еще через пять лет, набравшись опыта и освоив репертуар театра, Лемешев вернулся в Москву в 1931 году и поступил в Большой театр, но теперь уже на ведущий репертуар.

В своей книге «Путь к искусству», в главе «Вам, молодые певцы» Лемешев пишет: «Настоящий успех не приходит к артисту сам собой, он дается не только талантом, но и большим трудом. Искусство требует жертв! Как правильна эта крылатая фраза!» А ведь мало кто знал, что с 1942 по 1948 год, артист работал и пел «на одном легком», ведь второе было отключено пневмотораксом после сильнейшей простуды. Но не теряя даром времени, Лемешевым были подготовлены новые сценические образы: Фра-Дьяволо из одноименной комической оперы Обера, Афанасий Иванович из «Сорочинской ярмарки» Мусоргского, романтичный Вертер из оперы Массне. Лемешев вспоминал: «Поначалу я не мог петь, задыхался — ведь работало одно легкое. Врачи разрешили одно-два выступления в месяц, однако, я приспособился и пел три-четыре спектакля в месяц до 1948 года». А разве это не подвиг, а разве это не жертва?

Теплый, истинно русский тембр голоса Лемешева, был неповторим, а искренность и ответственность исполнения всегда выделяли его из общего ряда певцов. Имя Сергея Яковлевича Лемешева стоит в почетном ряде имен, которые являются нашим достоянием в истории нашей русской культуры. Хочется в заключении данной статьи, вспомнить слова Сергея Яковлевича Лемешева: «Чтобы стать певцом, кроме голоса, музыкальных и сценических данных, необходимо обладать еще одним качеством. Это — всепоглощающая, не дающая покоя, почти сумасшедшая любовь к пению!»

Ирма Отто, 2011

Реклама

• Belcanto.ru — классическая музыка, опера и балет