Скрябин

(6 I 1872, Москва — 27 IV 1915, там же)

Александр Николаевич Скрябин — один из своеобразнейших композиторов рубежа XIX и XX веков. Его музыка несет на себе черты времени, когда жизнь была проникнута предчувствием катастрофических перемен. «Творчество Скрябина было его временем, выраженным в звуках», — сказал о нем видный марксист Г. Плеханов. Известный критик В. Каратыгин определил Скрябина, как «самого дерзкого из русских композиторов, революционера в области музыкального искусства». Он, продолжает Каратыгин, — «отразил в своем творчестве кипение общественных сил в революционный период русской истории».

Очень любивший музыку Шопена, Листа и Вагнера, Скрябин продолжал их традиции, используя в своем творчестве все шопеновские фортепианные жанры, обращаясь, вслед за Листом, к демоническим образам, идя по пути усложнения гармонических средств, намеченному Вагнером. В его музыке — нервность, импульсивность, тревожные поиски. Скрябин создал своеобразные, поэтические и полетные, полные страсти и мощи произведения. Ему присущ новый тип симфонизма — мистериальный, пророческий. Известны его слова: «Иду сказать людям, что они сильны и могучи». И это были не просто слова, но декларация художника, верящего в обновление, совершенное творческой силой искусства. Искусству музыки он и посвятил свою жизнь, проникнутую бесконечной, романтической любовью к людям. «Люби людей, как жизнь, как твою жизнь, как твое созданье», — записал он в одной из своих тетрадей.

Мировоззрение Скрябина, складывавшееся под влиянием не только философских течений того времени, но и оккультизма, позволило ему создать свою концепцию мира, в центре которого находится человек-творец, своей волей способный пересоздать Вселенную. В связи с этим одним из последних замыслов Скрябина стала неосуществленная «Мистерия», долженствующая воплотиться в грандиозное действо — симфонию не только звуков, но и красок, ароматов, движения, даже звучащей архитектуры. «Мистерия» должна была, по представлению ее творца, происходить в построенном специально для этого храме в Индии и продолжаться семь дней, подобно творению Вселенной Всевышним.

Скрябина привлекали образы, связанные с огнем. Понятия огонь, пламя входят в названия его сочинений. Его самые крупные сочинения — три симфонии, Поэма экстаза, «Прометей» (Поэма огня), в которых композитор наиболее ярко выразил свои эстетические устремления. При интенсивности и смелости гармонических поисков, причудливости и порывистости ритмов, при ярком своеобразии музыкального языка в целом, Скрябину свойственна ясность формы, приверженность классическим конструктивным схемам.

Проницательный музыкальный критик композитор Н. Мясковский, как бы подытоживая путь Скрябина, писал: «Скрябин — прежде всего не завершитель, а гениальный искатель новых путей, и хотя исходит по миросозерцанию из того же, но более окрыленного оптимизма, что и Бетховен, но при помощи совершенно нового, небывалого языка он открывает перед нами такие необычайные, еще не могущие даже быть осознанными, эмоциональные перспективы, такие высоты духовного просветления, что вырастает в наших глазах до явления всемирной значительности».

Александр Николаевич Скрябин родился 25 декабря 1871 года (6 января 1872) в Москве. Его отец, Н. А. Скрябин, происходивший из старинного дворянского рода, окончил юридический факультет Московского университета, затем элитарный Институт восточных языков в Петербурге и служил по Министерству иностранных дел, больше всего за границей. Мать Скрябина Любовь Петровна, урожденная Щетинина, была незаурядной пианисткой. Она окончила консерваторию по классу знаменитого Т. Лешетицкого и успешно концертировала. 20 декабря 1871 года она дала концерт в Саратове, где Скрябины тогда жили, после чего с мужем поехала на Рождество в Москву. «Она чувствовала себя так скверно, что пришлось ее почти на руках принести наверх, а через два часа после их приезда появился на свет Шуринька», — вспоминала сестра Николая Скрябина. По-видимому, простудившись во время поездки, мать будущего композитора так и не оправилась после родов и через несколько месяцев скончалась. Малыш оказался на руках своей тетки, Любови Александровны Скрябиной, которая посвятила ему многие годы.

С отцом, вскоре уехавшим в Турцию в качестве драгомана русского посольства, он почти не виделся — встречи происходили уже через много лет, когда композитор выезжал в концертные поездки за рубеж. От матери мальчик унаследовал страсть к музыке, от отца — незаурядный пытливый ум и огромное стремление к знаниям. Очень рано он научился читать и писать, стал сочинять стихи и небольшие пьески. Охотно и много рисовал. Но с трех лет главным интересом сделалась музыка. Еще не зная нот, мальчик наигрывал абсолютно верно услышанные мелодии, затем стал импровизировать. Уже тогда проявилась феноменальная музыкальная память — раз услышанное он мог безошибочно повторить.

Настоящие музыкальные занятия начались в 10 лет. Его педагогом стал Г. Конюс, тогда студент Московской консерватории, позднее сделавшийся крупным теоретиком. Осенью того же 1882 года Скрябина отдали в Кадетский корпус, но жил он не в интернате, как прочие кадеты, а у своего дяди, который служил в Корпусе воспитателем и имел квартиру в стенах этого закрытого учебного заведения. Жизненный путь мальчика наметился уже тогда: было ясно, что он станет музыкантом. Но учебное заведение себе выбрал он сам, возможно, из-за дяди. Начальство, зная, что кадет Скрябин профессиональным военным не станет, освободило его от военных дисциплин и маршировок, чтобы дать больше времени для занятий музыкой.

Конюс занимался с мальчиком всего год. Потом на него обратил внимание сам С. Танеев — лучший в России педагог, профессионал высочайшего класса, человек исключительный по этическим качествам. Он увидел в юном Скрябине вьщающийся дар и стал заниматься с ним теоретическими предметами, а по фортепиано рекомендовал замечательного, особенно для начинающих, педагога Н. Зверева. Превосходный му зыкант и воспитатель, Зверев занимался подготовкой юных пианистов в консерваторию. Как правило, его ученики и жили в его доме, на полном пансионе, получая не только музыкальное, но и прекрасное общее образование. Среди таких учеников были С. Рахманинов, А. Зилоти, К. Игумнов и другие, впоследствии выдающиеся пианисты. В отличие от них, Скрябин продолжал быть кадетом, жить в корпусе и приезжал на уроки три раза в неделю.

В 1888 году Скрябин, окончивший Кадетский корпус, поступил в Московскую консерваторию, где продолжал занятия с Танеевым, а по фортепиано был принят в класс В. Сафонова. Под его руководством юноша стал делать большие успехи, но, увлекшись чересчур трудным технически репертуаром, переиграл правую руку. Скрябин пунктуально выполнял все предписания врачей, но травма продолжала давать знать о себе практически всю жизнь. Через четыре года он окончил консерваторию по классу фортепиано с золотой медалью.

Как композитору ему закончить консерваторию не пришлось: к тому времени от Танеева он перешел к А. Аренскому, который вел класс свободного сочинения, но общего языка с новым педагогом ему найти не удалось. Аренский, по воспоминаниям современника, «не умея считаться с индивидуальностью ученика... не разгадал в Скрябине зреющего великого художника». Напряженные отношения закончились уходом от него Скрябина, закончить курс самостоятельно ему не разрешили. Он так и остался без композиторского диплома.

С детских лет любимым композитором Скрябина был Шопен. Не удивительно поэтому, что его первые фортепианные сочинения носили от печаток влияния великого поляка. Он сознательно обращается к тем же жанрам — этюда, прелюдии, мазурки, вальса, ноктюрна. В 1886 году им написана одночастная соната-фантазия, в следующем — трехчастная соната (в список своих сочинений композитор их не включил). В этих ранних сочинениях уже выявляется своеобразие дара Скрябина — лирическая насыщенность, тонкость красок.

Вскоре после окончания консерватории дает о себе знать переигранная рука. Ему приходится пройти серьезный курс лечения. По поводу тех дней композитор записывает: «Чтобы стать оптимистом в настоящем значении этого слова, нужно испытать отчаяние и победить его». Отзвуки переживаний того времени слышны в Первой фортепианной сонате (1893). Отчаяние, о котором писал композитор, было вызвано не только болезнью. Может быть, большую роль в его настроении играла несчастная любовь. В конце 1891 года он со всем романтическим пылом увлекся дочерью богатых помещиков Н. Секериной. Той было только 15 лет, и ее мать попросила юношу не смущать покоя детской души, перестать бывать в их доме. Между влюбленными шла переписка, молодой человек какое-то время сохранял надежду. Но мать девушки твердо решила, что он, не знатный и не богатый, с еще весьма неопределенным будущим, — не пара ее дочери. Наступил разрыв, который музыкант переживал крайне тяжело.

В 1894 году его творчеством заинтересовался известный петербургский меценат М. Беляев. Несметно богатый, он поддерживал многих русских композиторов: организовал «Русские симфонические концерты», в которых исполнялась новая русская музыка, музыкальное издательство, которое очень хорошо оплачивало свои издания, ежегодно проводил конкурсы камерных сочинений и лучшие награждал Глинкинской премией, выдававшейся 27 ноября — в день премьер обеих опер великого русского композитора. Сафонов порекомендовал Беляеву обратить внимание на недавнего выпускника консерватории, и просвещенный меценат сразу оценил незаурядное дарование. «Благодарю судьбу, которая мне послала Вас на моем жизненном пути», — писал ему Скрябин.

Действительно, только благодаря постоянной поддержке Беляева композитор мог спокойно работать. Но для начала Беляев решил, что Скрябину нужно ехать за рубеж полечить руку и переменить обстановку после душевной травмы. На это он выделил нужную сумму, и весной 1895 года Скрябин на четыре месяца отправился в Германию, затем в Швейцарию, побывал в Италии, Ницце, в Берлине присутствовал на открытии Международного конкурса пианистов и композиторов имени А. Рубинштейна, а по возвращении на родину получил от Беляева драгоценный подарок — рояль.

В январе 1896 года Беляев организовал вторую зарубежную поездку Скрябина, на этот раз — концертную. 15 января в Париже состоялся первый авторский концерт Скрябина, через три дня он играл в Брюсселе, затем были концерты в Берлине, Амстердаме, Гааге и Кельне. Всем им сопутствовал неизменный успех. «Это исключительная личность, композитор столь же превосходный, как и пианист, столь же высокий интеллект, как и философ; весь — порыв и священное пламя», — писал один из парижских критиков.

И во время гастролей Скрябин продолжал сочинять. Появлялись новые фортепианные прелюды, экспромты, Концертное аллегро. Все эти произведения были изданы Беляевым, бывшим в восторге от своего нового протеже. Вернувшись в Россию, Скрябин принялся за сочинение Концерта для фортепиано с оркестром. До этого было начато симфоническое Аллегро, но работа над ним задержалась на три года, и композитор в конце концов оставил ее, не удовлетворенный первым оркестровым опытом. Концерт был издан Беляевым, несмотря на то, что получил довольно сдержанный отзыв Римского-Корсакова, впрочем, известного своей чрезвычайной строгостью. Письмо главы петербургской школы обидело Скрябина: «Я считал Николая Андреевича добрым-добрым, а теперь вижу, что он только любезен», — писал Скрябин Беляеву, сетуя, что Римский-Корсаков просто сказал о недостатках оркестровки, не отметив то, что считал слабым; не помог молодому композитору советами. Впрочем, еще более строго он примерно в то же время отозвался о Первой симфонии Калинникова, чем, возможно, ускорил кончину тяжело больного композитора.

Еще до того как концерт был опубликован, 11 октября 1898 года, Скрябин исполнил его в Одессе. Туда он приехал с молодой женой, Верой Ивановной Исакович, талантливой пианисткой, окончившей консерваторию через несколько лет после Скрябина. Знакомый с ней раньше, Скрябин считал ее своим другом, делился с ней своими творческими замыслами, наблюдениями, а кроме того — переживаниями, связанными с неудачами в личной жизни. После первого юношеского увлечения, у него было еще одно — «блестящей по внешности, очень интересной и образованной» русской девушкой, жившей в Париже, где композитор с ней и встретился. О ней неизвестно ничего, кроме инициалов, но один из биографов композитора писал: «Она сделалась невестой Скрябина, но вскоре они разошлись...» В Россию Скрябин вернулся уже с намерением жениться на Вере Ивановне. «Через несколько дней после свадьбы молодые уехали, — вспоминала тетка композитора, заменившая ему мать и любившая его по-матерински. — На вокзале было человек тридцать. Стояли на платформе, шумели, все вместе говорили. А я только смотрела на Шуриньку. Он был очень бледен, глаза грустные...»

В январе 1898 года Скрябин вновь гастролировал в Париже с программой из своих сочинений. На этот раз в его концертах выступала и жена, также игравшая его сочинения. Концерт снова прошел с большим успехом. По возвращении в Россию Скрябин был приглашен профессором в Московскую консерваторию. Директор консерватории Сафонов сделал это предложение своему бывшему ученику вопреки мнению некоторых педагогов, считавших Скрябина недостойным преподавать в таком престижном учебном заведении. Вообще его своеобразный пианизм в России с трудом пробивал дорогу. Так, в ответ на предложение Сафонова дать возможность Скрябину участвовать в концертах Русского музыкального общества в Петербурге, руководивший этими концертами Ц. Кюи писал: «О Скрябине не хлопочите много. Со всех сторон слышу, что это совсем плохой пианист», на что Сафонов с достоинством ответил: «Что касается Скрябина, то я свое суждение о нем как пианисте считаю более компетентным, чем суждение сторонних лиц, о которых Вы мне пишете, тем более, что Скрябин играет исключительно свои сочинения и играет их вне всякого сравнения с другими пианистами».

Приглашение Сафонова композитор принял не без колебаний — боялся, что преподавание не позволит отдавать творчеству столько времени, сколько хотелось бы. Он посоветовался с Беляевым, который в ответ писал: «Ты ведь знаешь, я всегда был за определенные занятия, налагающие на человека определенные обязанности и приучающие его к известному порядку. Следовательно, с этой стороны мне и нечего ставить вопроса». В то же время Беляев продолжал оказывать композитору материальную помощь в виде постоянных авансов за произведения, которые неизменно печатались в его издательстве. Кроме того, Скрябин ежегодно получал Глинкинскую премию. Это позволяло ему жить спокойно, не думая о завтрашнем дне.

Уже через год стало ясно, что директор не ошибся. Один из профессоров Венской консерватории, побывавший на экзаменах пианистов, свидетельствует: «Скрябин пригласил меня к себе в класс... и я с большим удовольствием пробыл 4 часа, убедясь в том, что он солидный педагог и ведет свое дело с большим знанием и любовью. Я почти уверен, что он лучший профессор Московской консерватории».

Еще одна зарубежная поездка композитора состоялась в 1900 году. К этому времени была написана Первая симфония. Далее началась работа над Второй. Одновременно обдумывались планы оперы. Скрябин начал писать либретто, но оно не было закончено. Большая педагогическая нагрузка и постоянное сочинение фортепианных пьес, в основном для того, чтобы издавать их у Беляева и тем покрывать получаемые авансы, потребовала от композитора напряжения всех сил. К этому времени, наряду с консерваторией, он взялся и за преподавание в женском Екатерининском институте. Педагогика мешала ему, но расстаться с ней он не мог — росла семья, у него уже были три дочери, в 1902 году родился сын, жизнь требовала расходов и была полна забот. Впрочем, заботы были не только докучными — композитор очень любил своих детей и с радостью уделял им время и внимание.

В эти годы его все больше занимает философия, проблемы мировоззренческие. Он сближается с философом С. Трубецким, в поисках ответа на «проклятые вопросы» жизни изучает сочинения мыслителей античности и средневековья. Эти поиски неизменно отражаются в музыке — как в симфониях, так и в фортепианных произведениях, среди которых появляются «Причудливая поэма», «Окрыленная поэма», «Поэма томления», «Сатаническая поэма». Последняя, возможно как отзвук давнего увлечением Листом с его симфониями по «Фаусту» и Данте. Но и как дань времени, когда проблема Добра и Зла, борьбы Зла с Добром привлекала и Мережковского в его трилогии «Христос и Антихрист» и Брюсова в «Огненном ангеле», когда Врубель пишет своих Демонов. Воспитанный в традиционном православии, Скрябин приходит к богоборчеству, бросает вызов Высшим силам: «Я иду возвестить им мою победу над Тобой и над собой, иду сказать, чтобы они на Тебя не надеялись и ничего не ждали от жизни, кроме того, что сами могут себе создать. Благодарю Тебя за все ужасы Твоих испытаний, Ты дал мне познать мою бесконечную силу, мое безграничное могущество, мою непобедимость, Ты подарил мне торжество».

В начале января 1902 года композитор поехал в Петербург на премьеру Второй симфонии, исполненной А. Лядовым. Прием был почти скандальный. Критика не нашла в ней привычной формы, сетовала на отсутствие консонансов и назвала ее «какофонией». Аренский, побывавший на концерте, писал: «Не понимаю, как Лядов решился дирижировать таким вздором. Я пошел послушать, только чтобы посмеяться, Глазунов вовсе не пошел в концерт, а Римский-Корсаков, которого я нарочно спрашивал, говорит, что он не понимает, как можно до такой степени обесценивать консонанс, как это делает Скрябин». Однако Беляев симфонию оценил высоко, да и петербургские музыканты, несмотря на критику, признавали огромный талант композитора.

Воспользовавшись пребыванием в столице, Скрябин обсудил с Беляевым свои планы — он хотел оставить преподавание, чтобы всецело по святить себя творчеству и концертной деятельности. Это было рискованным шагом в материальном отношении, но Беляев поддержал музыканта, пообещав ему ежемесячно 200 рублей в счет гонораров. С 1903 года композитор оставляет преподавание. Уже в следующем году появляется его Третья симфония, «Божественная поэма» — одно из высших достижений русской симфонической музыки.

К этому времени в его жизни происходит крупная перемена. Он знакомится с молодой пианисткой Татьяной Федоровной Шлецер. Пылкая поклонница его творчества, она разделяла философские взгляды и музыкальные искания Скрябина. «Она все время присутствовала, пока Александр Николаевич играл мне свои сочинения, — вспоминал один из первых биографов композитора, — каждую нотку которых она, видимо, знала, любила и предугадывала. Она... обращала внимание на ту или иную деталь сочинения, она первая, в ответ на какое-нибудь мое замечание, бросала уверенные слова, находчиво парируя мое прямое или косвенное нападение, и радостно присоединялась к моим восхищениям. Казалось, что дело Александра Николаевича она принимает к сердцу, как свое дело...» Композитор, не встречавший раньше такого полного понимания, был восхищен. Возникло чувство, которое в конце концов оторвало его от семьи. Вера Ивановна до конца дней оставалась композитору преданным другом, активной пропагандисткой его сочинений, но в жизни рядом с ним появилась другая.

В феврале 1904 года Скрябин поехал с семьей в Швейцарию, где завершил работу над Третьей симфонией. К этому времени его постиг удар — скончался Беляев, старинный друг и меценат. Положение было бы безвыходным, так как попечительский совет издательства Беляева стал выплачивать значительно меньшие гонорары и вообще, состоящий из петербургских музыкантов, не склонен был ставить Скрябина на особое место. Выручила одна из очень богатых его учениц, М. К. Морозова: она предложила помощь, которой композитор с благодарностью воспользовался.

Выслав в издательство партитуру Третьей симфонии, композитор прервал начавшуюся уже работу над «Поэмой экстаза» и выехал в Париж для устройства концертных дел. Туда, неожиданно для него приехала Татьяна Федоровна. Так несколько неожиданно для композитора началась их совместная жизнь — в Швейцарию Скрябин возвратился лишь для окончательного разговора с женой, которая решила «стать независимой», сохраняя с мужем дружеские отношения.

Начинаются трудные, беспокойные годы. Композитор мечется в поисках средств, которые теперь нужны на содержание двух семей — в новой скоро появляется дочь. Некоторые из друзей, осудившие его поступок, отвернулись от него, и он больно это чувствует. Гнетет двусмысленность положения — он получил свободу, но не развод, и не может оформить официально свои отношения с новой спутницей жизни, его дочь не носит его фамилии. Непросто складываются и отношения в новой семье: Татьяна Федоровна очень ревнива, болезненно переживает его общение с бывшей женой и детьми от первого брака.

Наконец, в 1906 году он приезжает в Америку в надежде на серию хорошо оплачиваемых концертов. Кажется, материальные заботы скоро кончатся. Но 21 марта 1907 года приходится срочно покинуть страну: обнаруживается незаконность его брака, а ханжеские пуританские нравы США этого не прощают. Грозит разразиться огромный скандал, поскольку вездесущие репортеры не преминут опубликовать мельчайшие подробности личной жизни Скрябина.

Некоторое время композитор живет в Париже, затем поселяется в Лозанне, где жизнь дешевле — об этом приходится думать! «Поэма экстаза» завершена и отправлена в издательство, композитор ведет переговоры с Глазуновым — членом попечительского совета — о выдаче части гонорара.

В 1909 году Скрябин приезжает в Россию как гастролер. В это время он поглощен работой над «Прометеем» — монументальным оркестровым сочинением, в исполнении которого должен участвовать свет — для него пишется отдельная строка партитуры. Его исполнение предполагается осуществить весной 1910 года, но сочинение затягивается, и вместо этого весной Скрябин едет с концертами по городам Поволжья — его слышит публика Углича, Твери, Рыбинска, Ярославля, Костромы, Нижнего Новгорода, Казани, Самары, Саратова, Царицына (ныне Волгоград), Астрахани. Лето проходит в работе над «Прометеем», а зимой снова поездка — в Новочеркасск, Ростов и Екатеринодар.

В конце января 1911 года — турне по городам Германии. На этот раз он едет без жены, так как в семье ожидается третий ребенок. В одном из писем к ней Скрябина есть такие строки: «Я опять хорошо сочиняю! Неужели?!» Они говорят о том, что измученный постоянными концертными поездками композитор уже смирился с тем, что сочинять музыку ему некогда. Между тем, писать нужно хотя бы для того, чтобы оправдывать авансы издательства. И он пишет, когда только находится время, — все новые и новые фортепианные пьесы.

2 марта 1911 года состоялась московская премьера «Прометея» через неделю — исполнение в Петербурге. Начинавший тогда деятельность музыкального критика композитор Н. Мясковский в первом из обзоров столичной музыкальной жизни сообщал: «...Изумительнейшее явление человеческого духа, недосягаемый, углубленнейший "Прометей" Скрябина». Осенью за это сочинение автор был удостоен в тринадцатый и последний раз Глинкинской премии.

Композитор все больше чувствовал постоянное непреходящее переутомление. Оно сказывалось на настроении, отражалось в создаваемой музыке. Так в Девятой фортепианной сонате появился мотив, произведший особенное впечатление на внимательных слушателей. На вопрос, что он означает, Скрябин ответил: «Это — тема подкрадывающейся смерти». Ответ стал быстро известен друзьям композитора. И смерть не замедлила: прервав работу над «Мистерией» — грандиозным действом, которому автор придавал мистическое значение, — она наступила неожиданно для всех, через два месяца после произнесенных слов, 14 (27) апреля 1915 года в Москве от внешне незначительной причины — карбункула на губе. Весть о смерти композитора мгновенно облетела город. На кладбище Новодевичьего монастыря его провожала многотысячная толпа.

Л. Михеева

Реклама

• Belcanto.ru — классическая музыка, опера и балет