115

Глава №169 книги «Рихард Вагнер. Моя жизнь»

К предыдущей главе       К следующей главе       К содержанию

Еще значительнее было сближение со мною поэта Бодлера. Началось оно с письма, которое он мне написал. Бодлер выразил свои впечатления от моей музыки: он считал себя прежде человеком, обладавшим чувством красок, но отнюдь не чувством звуков. Высказанные им по этому поводу мысли, с сознательной смелостью вращавшиеся в области самой оригинальной фантастики, сразу показали мне человека необыкновенного духовного облика. Он с удивительной мощью разбирался в своих ощущениях и делал из них самые крайние выводы. К подписи своей он не прибавил адреса, чтобы, как он объяснил, не дать мне повода подумать о каких-нибудь домогательствах с его стороны. Само собою разумеется, я разыскал и посетил его и включил в круг тех знакомых, которых я с этих пор стал приглашать к себе раз в неделю, по вечерам. Для таких приемов я назначил среду.

Так советовали поступить мои парижские знакомые, среди которых неизменно верным оставался Гасперини, объяснив, что это соответствует парижским нравам. Таким образом, у меня, в маленьком домике на rue Newton, открылся, согласно моде, настоящий «салон», что давало Минне гордое сознание респектабельности ее положения, несмотря на то что для бесед она имела в своем распоряжении лишь жалкие крохи французского языка. Этот салон, к которому дружески примкнули и супруги Олливье, привлекал все больше и больше посетителей. Здесь появилась однажды и моя старая знакомая, Мальвида Мейзенбуг, чтобы с этих пор на всю жизнь стать моим близким другом. Лично мы встретились только раз во время моего пребывания в Лондоне (1855). Но еше до того она письменно высказала мне свой энтузиазм по поводу моей книги «Искусство будущего». Тогда, в Лондоне, где мы раз провели вместе вечер в семействе Альтгауз, она была полна тех желаний и планов относительно совершенствования человеческого рода, которые я сам же исповедовал, но от которых, познав под влиянием Шопенгауэра глубокий трагизм мира и ничтожность его явлений, отвернулся почти с раздражением. Мне было неприятно в споре с этим вдохновенным другом видеть, что я не понят и являюсь в ее глазах почти ренегатом благородной идеи. Мы расстались с чувством глубокого недовольства друг другом. Теперь я почти испугался, увидав Мальвиду в Париже. Но всякое неприятное воспоминание о лондонских дебатах исчезло, как только она заявила мне, что тогдашний спор имел для нее весьма решительные последствия, побудив ее немедленно приступить к ознакомлению с философией Шопенгауэра. Путем серьезного изучения она поняла, что взгляды ее, высказанные с такой решительностью, относительно возможности осчастливить мир, должны были своей банальностью вызвать во мне сильнейшую досаду. Теперь она заявила себя моей горячей последовательницей и в качестве таковой сейчас же взяла на себя роль до крайней степени озабоченного моим благосостоянием друга. Как этого требовало приличие, я постарался сблизить ее с женой. От нее не укрылась глубокая дисгармония нашей совместной жизни, носившей внешнюю форму брака, и с сердечной заботливостью она старалась ослабить ее дурные последствия. Скоро ей стала вполне ясна и затруднительность моего положения в Париже при почти безрезультатных предприятиях и полном отсутствии материального обеспечения. Громадный урон, причиненный тремя концертами, в конце концов не составлял тайны ни для кого из лиц, интересовавшихся мною. Мальвида поняла трудность моего положения, ибо не было никаких видов на какие-нибудь практические выгоды, которые могли бы вознаградить меня за принесенные жертвы. Из собственных побуждений она сочла себя обязанной позаботиться о помощи, для чего решила познакомить меня с некоей г-жей Швабе, вдовой богатого английского купца, в доме которой она исполняла обязанности воспитательницы старшей дочери. Она не скрывала от меня, как и от себя самой, неприятных сторон этого знакомства, но рассчитывала на добродушие довольно вульгарной женщины, на ее тщеславие, которое должно побудить ее чем-нибудь отблагодарить меня за честь приглашения в мой салон. Действительно, мои средства к существованию пришли к концу. Но отвращение, какое я почувствовал, узнав, что среди парижских немиев собираются устроить сбор в мою пользу с целью вознаградить меня за понесенные на концертах потери, дало мне мужество отрицать свое тяжелое положение. Я сейчас же заявил, что предположения относительно моей нужды основаны на ложных слухах, что я буду вынужден отклонить все попытки, которые могут быть сделаны в этом направлении. Но г-жа Швабе, неизменно появлявшаяся на моих вечерах и столь же неизменно засыпавшая во время исполнения музыкальных номеров, сочла нужным предложить мне через заботливую Мейзенбуг свою личную поддержку. Это была сумма приблизительно в 3000 франков, которая в данный момент была мне до крайности нужна. Не желая принять эти деньги в качестве подарка, я добровольно выдал г-ж Швабе, отнюдь этого не требовавшей, годичный вексель. Она добродушно приняла его, не с целью обеспечить себе погашение долга, а исключительно из желания пойти навстречу моей щепетильности. Когда наступил срок, а положение мое исключало всякую возможность покрыть обязательство, я обратился к оставшейся в Париже Мейзенбуг с просьбой испросить у находящейся заграницей обладательницы векселя согласия на его возобновление. Мейзенбуг ответила самым серьезным образом, что я могу избавить себя от незначительных хлопот, так как Швабе никогда не смотрела на переданную мне сумму иначе, как на добровольную, льстившую ее тщеславию, поддержку парижского предприятия, к которому она питала живой интерес. Позднее мы узнаем, как это дело обстояло в действительности.

О сайте. Ссылки. Belcanto.ru.
© 2004–2024 Проект Ивана Фёдорова