Дневник моих песен (продолжение)
Глава №81 книги «Франсис Пуленк: Я и мои друзья»
К предыдущей главе К следующей главе К содержаниюАвгуст 1939
«Бал-маскарад». Однажды в Нуазо, когда я был в плохом настроении, Жак Феврье предложил мне поиграть «Бал-маскарад», говоря; «Ты увидишь, я тебя знаю, тебе сразу станет легче». Как он был прав, мой добрый друг. «Бал-маскарад» меня укрощает. К нему я полон всяческого снисхождения. Я убежден, тот, кто его не признает; не любит по- настоящему мою музыку. Это стопроцентный Пуленк. Если бы дама с Камчатки написала мне, чтобы узнать, что я собой представляю, я послал бы ей мой портрет за роялем, принадлежащий руке Кокто, мой портрет Берара, «Бал-маскарад» и Мотеты покаянных молитв. Мне кажется, что при этом она составила бы точное представление о Пуленке — двуликом Янусе.
«Бал-маскарад» был написан для «спектакля-концерта», организованного в 1932 году в театре в Гиере моими друзьями Шарлем де Ноай и его женой. В 1929 году я написал для них «Утреннюю серенаду» в состоянии меланхолии и беспокойства. На этот раз я хотел взять веселый реванш. Уже осенью 1931-го набросад план этой светской кантаты. Передо мной была широкая возможность выбора из разнообразных буффонад Макса Жакоба. Меня с давних пор соблазнял «граф д'Артуа, что на крыше ведет учет своих черепиц», а «параличный починщик старых автомобилей» меня просто зачаровал. Я взял первый текст для бравурной арии, а второй — для финала. «Мальвина» и «Слепая дама», дополняющие вокальную часть, это зарисовки с натуры. Первая «извивается штопором, как цыганский вальс», манерничает, разыгрывает герцогиню, отставляет мизинчик, одевает на бал синие чулки, что привело к роковым последствиям: с ней заговорили о Ницше, а она-то ждала, что ее захватят просто, по-гусарски. Кто из нас не встречал подобных претенциозных дев, жертв своих ложных концепций!
Когда сочинял «Слепую даму», я часто вспоминал одну удивительную толстую рантьершу, которая примерно около 1912 года навязчиво посещала остров Красоты в Ножан-сюр-Марн. Она обитала в полушвейцарском, полунормандском шале и проводила целые дни на крыльце своего дома в черном шелковом платье за раскладыванием пасьянсов. В нескольких шагах от нее в плетеном кресле тип вроде Ландрю, в каскетке велосипедиста, вооруженный пенсне, читал газету. Однажды я наткнулся в «Центральной лаборатории» Макса Жакоба на это стихотворение, мне показалось, что я вижу старое фото в деревенском семейном альбоме. Таким образом, когда я писал «Бал-маскарад», я говорил о вещах, хорошо мне известных.
Оставалось только найти нужный угол зрения, чтобы вывести на сцену весь этот карнавал. Это единственное из моих сочинений, где, как мне кажется, я нашел способ прославить столь дорогую моему сердцу атмосферу пригорода. И это благодаря тексту Макса, полному неожиданных рикошетов, а также благодаря использованному мною инструментальному материалу. Здесь колорит подчеркивает напыщенное, смешное, жалкое, устрашающее. Здесь атмосфера преступлений, о которых рассказывают иллюстрации воскресных выпусков газет времен моего детства. «Какой ужас! — восклицала кухарка моей бабушки.— Еще один тип убил свою невестку!» Возможно, что «Слепую даму» ждала такая же участь.
Долгое время я считал, что «Бал-маскарад» не перешагнет границ нашей страны, но однажды в Женеве публика восторженно ревела «бис» после финала. Теперь я убежден, что чем сильнее подлинно национальный дух произведения, тем большее впечатление оно производит за границей. Разумеется, публика не схватывает все нюансы, но воспринимает в целом этническую достоверность произведения.
Что касается исполнения «Бала», я лишь повторю то, что не раз писал на протяжении этих заметок: певец должен прежде всего верить в слово, которое он произносит. Никаких умолчаний, никакой фальшивой двусмысленности, никаких подмаргиваний в адрес сообщников.
Жильбер Морэн, интерпретатор этого произведения, исполнял его первоклассно. Он пел с не меньшей убедительностью и серьезностью, чем партию Скарпиа. Финал должен быть ошеломляющим и даже страшным. Это ключ ко всему произведению и, для меня, точный портрет Макса Жакоба, писанный им самим, такой каким я знал его, когда он обитал на улице Габриэль на Монмартре в 1920 году.
Партия рояля в «Бале» основополагающая. Ее необходимо играть виртуозно, используя разнообразную красочную палитру. Применять педаль обильно, но очень тщательно. Темпы, как медленные, так и быстрые, должны соблюдаться неукоснительно. На протяжении двадцати минут, что длится «Бал-маскарад», публика должна быть поражена и захвачена, подобно тем, кто побывал на манеже Ярмарки на Тронной площади.