Часть II. От успеха к триумфу

Дебют Энрико Карузо в Миланской опере состоялся вечером 3 ноября 1897 года. Он пел в опере Массне "Наваррка". Успех был большой. Вечером 10 ноября он снова поет (и опять успешно) в опере "Обет" Умберто Джордано (либретто переделано из "Плохой жизни"). И, наконец, 23 ноября - выступление в третьем спектакле, "Сельская честь". Успех триумфальный.

Эдоардо Сондзоньо ангажировал певца на всю осень и масленицу с гонораром пятьсот лир в месяц. Невысокая для артиста Миланской оперы плата была результатом коварных стараний того же Муньоне. А Эдоардо Сондзоньо, как истинный импресарио, первое время был неумолим и не менял своего решения. Но довольно скоро, благодаря необыкновенному успеху у публики и восторженным отзывам прессы, гонорар Карузо возрос до тысячи лир. Контракт был продлен еще на год. В операх "Манон" и "Сельская честь" раскрылось все необыкновенное дарование Карузо. Он разрушил существовавшие ранее представления, показав, что для артиста нет творческих барьеров.

Триумф Карузо рос от спектакля к спектаклю: публика, критика, печать единодушно превозносили певца. Одна газета называла его "Данте теноров", другая - "певцом с рыданьем в голосе".

Композитор Франческо Чилеа избрал Карузо для своей оперы "Арлезианка", в которой тот пел впервые 27 ноября. Своим исполнением арии "Плач Федерико" он привел в восторг переполненный театр, утвердив и успех композитора Чилеа.

Позже, когда певец был уже в Америке, Чилеа рассказывал об этом незабываемом вечере:

— Я ждал большего успеха от своей оперы. Но воспоминания о премьере настолько живы во мне, что до сих пор звучит полный обаяния голос артиста.

Пророчество артиста и тенора, сицилийского театрального агента Франческо Дзукки: "Славный мальчишка" Карузо будет величайшим певцом мира" - сбывалось.

С тем же огромным, неизменным успехом у публики и в печати он выступает в Миланской опере в "Богеме" и "Африканке" Мейербера. Композитор Джордано приглашает Карузо петь в своей опере "Федора"; триумф певца неколебим. С этого времени самые знаменитые композиторы соперничали между собой: каждому хотелось, чтобы Карузо пел в его опере.

Певец продолжает работать в Миланской опере за тот же гонорар в тысячу лир, но его престиж растет, его уже наперебой приглашают другие театры Италии и Европы, предлагая за выступление от пяти до десяти тысяч лир.

Сондзоньо договаривается с Карузо еще о трех выступлениях с гонораром по две тысячи лир за каждое. Большего он предложить не мог. Певец же в знак признательности Миланской опере участвует во всех трех спектаклях за пять тысяч лир. Это была первая крупная сумма, полученная артистом, она пошла на приведение в порядок его театрального гардероба.

Карузо и слышать не хотел о том, что наступило время расстаться с Сондзоньо, с многочисленными друзьями, с замечательным маэстро Верджине, который нигде не оставлял своего ученика, любовно подбадривал его, являясь для него скорее вторым отцом, чем учителем. Карузо не хотелось уезжать. Он думал остаться, если не в Милане, то, во всяком случае, в Италии.

В официальной критике того времени уже не существовало о нем двух мнений. Она пришла к единодушному признанию Карузо: о нем писали как о твердо определившемся теноре, обладающем большим дыханием, сочным сильным голосом подчеркнуто металлического тембра, свободно звучащим на верхах, гибким и чрезвычайно выразительным, полным жизни, красок, обаяния и драматизма. Голос певца увлекал за собой слушателя, отличался широтой и свободой фразировки, полнозвучным верхним регистром. Таково резюме тогдашней рядовой критики. А вот что писал о Карузо знаменитый критик А. Лауриа:

"Двух лет оказалось достаточно для молодого неаполитанца, чтобы занять первое место среди сегодняшних артистов, оставив в тени вчерашних.

Карузо выработал свой собственный исполнительский метод, которому остался верен и через тридцать и через сорок лет... Над этим стоит призадуматься! Поразмыслите над приемом, использованным Карузо в одной из наиболее неблагоприятных для тенора опер - "Ирис" [Масканьи]. В первом акте мне показалось, что он такой же, как и все другие. Однако в финале второго акта к моменту кризиса экзотической лихорадки Осаки, голос певца точно удвоился, учетверился, и могучее звучание его великолепнейших верхов заполнило зал, который, очнувшись от изумления, шумно утвердил новый триумф молодого тенора. Он заслуживал этого сполна.

Скажите, можно ли назвать хоть одного другого артиста, который смог бы сфилировать так, как это сделал Карузо? Есть ли на свете еще хоть один драматический тенор, способный выразить все то лучшее, что дано лишь лирическому тенору? В эпоху великих певцов, может быть, и были, но сейчас существует лишь Энрико Карузо, артист, который царствует... В пение свое он вкладывает всю душу. Не так ли?... Но к этому мы еще вернемся позже..."

Критик был прав. Это было именно так. Молодой, победоносно шествующий тенор начал гастролировать в крупнейших театрах мира. Как и раньше, его не покидал преданный маэстро Верджине и друзья, уговорившие Карузо начать турне. Миланский театр Ла Скала, театр Метрополитен в Нью-Йорке, театр Колон в Буэнос-Айресе, Сан Карло в Неаполе, прославленные оперные театры Петербурга и Москвы и многие другие театры Европы и Америки приглашают Карузо. Они посылают к артисту своих представителей.

Идя по славным стопам Рубини, Гайяре, Лаблаша, Марио, Николини (Эрнест Николá - французский певец (1834 - 1898), известный в Италии под фамилией Николини.), Станьо, Маркони, Таманьо, Мазини и других знаменитых певцов, составляющих честь оперного искусства, Карузо продолжал завоевывать своим голосом, искусством, большим сердцем театры и симпатии зрителей в каждой стране, где бы он ни гастролировал.

Вместе с Джеммой Беллинчони Карузо выступает в Буэнос-Айресе в театре Колон в опере "Федора", одерживая большую победу уже за пределами родины. После долгих и триумфальных гастролей по странам Латинской Америки Карузо снова появляется в Милане, а затем в Болонье, где вместе с Адой Джаккетти и Луизой Тетрацини поет в "Ирисе" и "Тоске", утверждая славу этих опер.

В начале 1900 года Карузо после неоднократных приглашений русских театров выезжает в страну великих артистов. В Петербурге он поет вместе с Луизой Тетрацини, пользуясь неизменным успехом у публики и критики. После гастролей в Петербурге Карузо приезжает в Москву, где вечером 12 марта 1900 года дебютирует в Большом театре в опере "Аида" Джузеппе Верди. Энтузиазм публики, переполнившей зал театра, перерос в настоящий гимн актеру. Московская печать дает высокую оценку Карузо, горячо восхваляя его голосовые данные. Певец покорил публику.

В "Мефистофеле" Карузо был настолько велик, человечен и правдив, что дирекция театра вручила ему от имени москвичей в знак признательности и симпатий под нескончаемые аплодисменты и крики "ура" серебряный кубок тонкой художественной работы.

Вот что сообщил один из итальянских журналистов 20 марта 1900 года из Москвы о начале сезона и премьере "Аиды":

"В воскресение, 11 марта, оперой Чайковского "Евгений Онегин" открылся сезон в Московском оперном театре. Мазини, Баттистини, Арнальдсон, Бромбара; дирижировал Витторио Подести. Выступление каждого артиста было блестящим.

12 марта, в понедельник, шла "Аида". В ней пели: де Лерма, Кучини, Карузо, Начини, Аримонди и Сильвестри. Спектакль был грандиозным.

Триумфальным героем вечера был знаменитый тенор, кавалер Энрико Карузо, еще незнакомый московской публике. Карузо превзошел самого себя. В арии Радамеса из первого акта он был божествен, вызвал фантастический восторг публики: весь зал поднялся как один человек, требовали повторения. Но повторения не последовало... В третьем акте, в дуэте, он был великолепен. Карузо, как и де Лерма, вызвал огромную симпатию публики. Все московские газеты восхваляют Карузо, называя его богом музыки, великим певцом. "Новости дня", "Русское слово", "Московский курьер", "Слово" в унисон называли Карузо уникальным Радамесом, лучшим из всех, какие только были до сих пор.

В ближайшие дни я постараюсь дать более подробную информацию о гастролях, на основе еще более точных и авторитетных источников".

А вот что вспоминал о Карузо один из русских скрипачей:

— Я никогда не видел за всю свою артистическую жизнь такого скопления народа перед дверьми театра. И это в тридцатисемиградусный мороз! Люди стремились в театр, чтобы послушать Карузо, который превзошел самого себя.

Театр Ла Скала ангажирует Карузо на зимний сезон: с 26 декабря 1900 года по 26 февраля 1901 года. В эту зиму там пели известнейшие артисты - Таманьо и другие. После успешного выступления с Карелли и Джаккетти в пуччиниевской "Богеме", вечером 17 января Карузо ждал огромный успех в "Масках" Масканьи (он снова пел вместе с Джаккетти, Карелли, Беллатти и Арканджели). Спев в "Мефистофеле" Арриго Бойто, шедшем в присутствии автора (в феврале 1901 года), Карузо окончательно завоевывает публику, проявляющую к нему самую горячую симпатию. Успех спектакля разделили с Карузо русский бас Федор Шаляпин, Карелли, замечательный дирижер Кампанини и тогда еще совсем молодой Артуро Тосканини.

Во время этого оперного сезона умирает Джузеппе Верди, крупнейший композитор Италии. В театре Ла Скала на вечере, посвященном великому артисту, дирижировал Артуро Тосканини. В исполнении "Te Deum'а" приняли участие сопрано Карелли и Пинто, тенора Таманьо, Карузо, Боргатти, баритон Арканджели.

Карнавальные праздники 1902 года Карузо провел в Милане. Вместе с Розиной Сторкио он поет на бале-маскараде в Ла Скала, подчиняясь волшебной палочке Артуро Тосканини. Успех сопутствует Карузо и здесь.

В это время в музыкальной критике стало устанавливаться мнение о вырождении настоящих оперных голосов. Против этого восстали критики Галли и Монтанелли. Они говорили, что хотя кризис голосов бывал в различные времена, но настоящие певцы никогда не переводились. Замечательный критик Аминторе Галли писал:

"Я не думаю, чтобы современные хорошие голоса потускнели в сравнении с золотым веком бель канто. Я утверждаю, что лучший голос, какой только знала история, принадлежит Карузо, за ним следуют Таманьо, Мазини и другие".

Это была ясная, интересная и объективная оценка, заставившая умолкнуть многих критиков, движимых полемическим духом. В музыкальном мире чувствовалось свежее веяние. Бурное биение жизни, проникновение нового и прекрасного, выразившееся в поисках правды, открывали неведомые еще горизонты в искусстве.

На самом деле, в начале века в Италии наблюдается большое оживление во всех областях искусства. Артисты всех стран выступают на сценах итальянских оперных и драматических театров. Это были годы, когда еще пел Таманьо, когда в театре Ла Скала властвовал Дзенателло, а скромный Джузеппе Боргатти из Феррары продолжал утверждать себя в трудном вагнеровском репертуале. Ева Тетрацини, Эрминия Борги-Мамо, Джованнони Дзакки, начавшие уже преподавательскую деятельность, продолжали еще утверждать славу бель канто. Во флорентийском театре Пальяно звучали славные голоса Антонио Котоньи и Соммарко, а совсем недавно пришедшая в оперу Лина Кавальери создавала в театре Даль Верме образ Манон, очаровывая публику своей красотой и талантом. Это было время знаменитой японской актрисы Сады Якко, прекрасной танцовщицы Отеро, завоевывавшей театр за театром, время Амелии Соарес, Пины Джотти, Сильвии Гордини-Маркетти, Абеля Поля Деваля. Эдоардо Ферравилла, Эрме Новелли (миланские драматические актеры) выступали повсюду с труппами из первоклассных артистов. Это была эпоха танцев и балета, французского ревю и оперетты с ее крупнейшими представителями Эммой Векла и Джеа делла Гаризенда. В те годы в Италии получили широкое признание Сен-Санс, Гуно, Массне, Шарпантье, вступившие в соревнование с признанными итальянскими композиторами Пуччини, Масканьи, Леонкавалло, Чилеа, Дзандонаи, поэт Жан Ришпен, скульптор Паоло Трубецкой и многие другие.

В эту эпоху плодотворной деятельности великих оперных композиторов, авторов песен, выдающихся дирижеров и замечательных поэтов имя Энрико Карузо становится все более и более популярным.

В 1902 году по предложению импресарио театра Сан Карло де Санна Карузо был ангажирован для выступления в "Любовном напитке" Доницетти и "Манон" Пуччини на этой крупнейшей неаполитанской сцене. Импресарио попросил Карузо, теперь уже знаменитого певца, быть снисходительным к театру и позволить сделать скидку в гонораре. Карузо же, связанный обязательствами с театром Ла Скала, с болонским театром Коммунале и с пармским театром Реджио, решил петь для своих сограждан бесплатно. Он отказался от всех своих обязательств и приехал в Неаполь. Он чувствовал себя счастливым в родном городе, верил в свои силы, в свое искусство. Однако Неаполь снова принес ему разочарование. Это был последний удар в жизни непревзойденного артиста. Грусть и горечь камнем лежали на сердце Карузо до самой его смерти. Сейчас кажется абсурдным, что певец с мировым именем, вложивший в свое искусство огромный труд, мог потерпеть фиаско!

Об этом событии вспоминают по-разному. Одни, не зная сути дела, говорили, что Карузо потерпел неудачу потому, что плохо себя чувствовал. Другие утверждали, что, вопреки всем правилам, он пел в такой опере, как "Любовный напиток", в полный голос, а не грациозно и нежно, как это было принято. В результате Карузо был освистан капризной публикой. Были и заявлявшие, что Карузо смущался от волнения, путался, поэтому публика не аплодировала ему и не вызывала на бис.

Трудно поверить всем этим толкам, даже если они исходили от признанных критиков того времени. Скорее всего Неаполь не принял Карузо по какой-то иной причине.

Вот что рассказывают очевидцы. В неаполитанском театре Сан Карло Карузо был действительно освистан своими согражданами в первый момент появления на сцене, еще до того, как начал петь. Факт кажется невероятным и неправдоподобным...

В то время театр Сан Карло занимал в жизни неаполитанцев такое же место, как ныне - телевидение. Театр гордился славным прошлым, тем, что его стены впервые слышали Пуччини, Рубини, Доницетти, Меркаданте, Беллини. Он был гордостью местной аристократии, преемницы традиций короля Фердинанда II. Как и при короле, театр принадлежал аристократии, зависел от ее капризов и настроений.

Местная знать, жестокая, всеподавляющая, господствовала тогда не только в неаполитанском театре Сан Карло. Она диктовала свои условия всем театрам Южной Италии. У театральных заправил были свои любимые и нелюбимые артисты, создавались партии, жестоко враждовавшие между собой.

В Неаполе, в оперном театре, не подозревая того, артист сразу же попадал в борьбу конкурирующих группировок. Виднейшими заправилами театра Сан Карло были в те времена князь Адольфо ди Кастаньето, барон Савелли-Прочида, маркиз Кокоцца дельи Альделабри, кавалер Альфредо Монако... И беда тому, кого миновала милостивая симпатия этих всесильных вельмож! Любой знаменитый артист стирался в порошок и сметался с лица земли, если он не был любимцем князя, барона или благороднейшего кавалера. Жесточайший провал ждал его на сцене. Эти же вельможи старались держать публику в театре в состоянии крайнего возбуждения. Один удар по наковальне - и искры засыпали сцену, сжигая артиста. Публика была орудием в руках того или другого течения в зависимости от случая или обстоятельства, но всегда исполняла волю сильного мира театральных кулис.

В Неаполе было принято, чтобы певец до появления на сцене засвидетельствовал свое почтение князю (чем не аристократ? Высок, элегантен, с моноклем в правом глазу!), затем барону, маркизу и, наконец, благородному кавалеру. (Барон и маркиз были влиятельными фигурами в газете "Пунголо", а благородный кавалер, по прозвищу "монашек" (Монако (monaco) - по-итальянски - монах, отсюда - монашек — прим. перев.), не менее влиятельной фигурой в левой стороне партера, в то время как правой и ложами управлял князь, а всем остальным театром, за исключением независимой галерки, барон и маркиз.)

Четыре "короля" театра приходили к взаимному согласию чрезвычайно редко. Это случалось только тогда, когда все они утверждали, что артист обаятелен, отлично подготовлен и почтителен. В таком случае его ждал полный успех. Но это было исключительным событием: не каждый артист, впервые переступавший порог театра, мог разобраться в сложном закулисном механизме.

Карузо пришел в театр просто, не поклонившись ни одному из закулисных заправил, он верил в свои силы и считал, что этого вполне достаточно. Но князь, маркиз, барон и кавалер восприняли поступок Карузо как кровную обиду. Четыре "короля" восстали против певца. А предложение Карузо петь без гонорара прозвучало для них как вызов.

Какая несправедливость быть освистанным своими согражданами, неаполитанцами, которых так любишь! Как будто не было успеха в Милане, Буэнос- Айресе, Петербурге и Москве! За что такая обида? Карузо был ошеломлен. Первый акт он пропел в сильном возбуждении. Аплодисментов не было. Друзья не могли вынести этого: они поспешили за кулисы, чтобы утешить певца. Поэт Сконьямильо рассказал ему о том, что происходит в театре. Воспрянув духом, Карузо в последующих актах напряг всю свою волю и в конце концов завладел публикой, которая вопреки желанию князя, барона, маркиза и кавалера восторженно аплодировала артисту.

На следующий вечер шла опера "Манон" Пуччини. Карузо, верный своему обещанию (вряд ли кто-нибудь другой осмелился бы при таких обстоятельствах еще раз появиться на сцене), пел снова.

Он чувствовал себя на сцене настоящим хозяином. Всю оперу Карузо пропел с таким небывалым блеском, что вызвал в театре бурю оваций. Все, даже неаполитанская аристократическая знать, стоя исступленно аплодировали певцу. Такого энтузиазма театр еще не видел. Не обошлось без рукоприкладства: верные болельщики с галерки "наградили" "дисциплинированных" из правой части партера...

Карузо победил! Без посторонней помощи, только своим мастерством певец покорил театр Сан Карло. Он превзошел самого себя. Артист яркой индивидуальности, он полонил все сердца. Но несмотря на это, театр Сан Карло, как и все другие театры Неаполя, навсегда потеряли своего прекрасного тенора. После выступления в оперном театре Карузо дал клятву у Сан Дженнаро (Сан Дженнаро - святой, покровитель города и защитник неаполитанцев):

— Никогда больше я не буду петь в Неаполе! Никогда здесь не услышат моего голоса... Я буду приезжать в Неаполь, но только затем, чтобы обнять мою дорогую маму и снова отведать вермичелли алле вонголе (вермишель с моллюсками - любимое кушанье неаполитанцев — прим. перев.).

— Известно, чего стоят клятвы неаполитанцев! - иронизировала по этому поводу на следующий день газета "Пунголо"... Но Карузо, хотя и был истинным неаполитанцем, остался верным своему слову: он никогда не пел больше в театрах родного города. Тщетны были усилия друзей и импресарио - они не имели успеха. Бесполезны были и просьбы властей. До конца жизни Карузо с ожесточенным упорством хранил верность своей клятве...

В январе 1903 года импресарио Ф. Морикини ангажирует Карузо для выступления в операх "Мефистофель" и "Манон" Пуччини в римском театре Костанци (ныне Театр оперы). После спектакля "Мефистофеля" музыкальный критик Никола д'Атри писал в газете "Джорнале д'Италия":

"Никогда еще в своей жизни я не слышал подобного тенора. Ни одному из великих певцов, которых мне приходилось слышать, начиная от Барбичини и кончая Таманьо (артистов, одних больше, других меньше подходящих по голосу для этой партии), не удавалось так глубоко понять, прочувствовать и раскрыть в одной арии мечту Фауста, как это сделал Карузо. Если бы герой Гете, старый доктор, сжигаемый неодолимой жаждой познаний, пожелал бы вдруг умереть в сладостных звуках пения, едва ли ему удалось бы так выразить свои чувства, так полно раскрыть свою душу старца, расцветшую молодостью. Его последний вздох не мог бы выразить ощущения умирающего старика лучше, чем это сделал в последней ноте Карузо, падающий с евангелием, крепко прижатым к груди".

Зимой того же года Карузо вместе с Тетрацини и баритоном Соммарко поет в опере "Тоска" в пармском театре Реджио и в Болонье в опере "Ирис" Масканьи с Адой Джаккетти, под управлением знаменитого дирижера Родольфо Феррари. Выступление Карузо запечатлено в анналах пармского оперного театра как нечто уникальное (видимо, речь идет о спектакле "Тоска"). И когда какой-нибудь известный тенор, появляясь в Парме, поет в "Тоске", критики на другой день обязательно вспоминают о необыкновенном выступлении Карузо. Может быть, каждый раз они стремятся отыскать в игре дебютанта что-нибудь похожее на Карузо? Пока им не удалось этого сделать!

Пармские критики не могли поставить на одну доску с Карузо даже знаменитого тенора Джузеппе Люго - "специалиста" по исполнению партии Каварадосси, - приводившего много раз зрителей в восторг своей игрой и пением, хотя ему и сопутствовал настоящий успех.

Памятными были и два выступления Карузо в операх "Ирис" и "Тоска" в Болонье, где до него в течение нескольких лет Боргатти восхищал публику исполнением партий в операх Рихарда Вагнера. Блистательно закончив гастроли в Риме, Парме и Болонье, Карузо снова едет в Милан, где его ждут Тосканини и Гатти-Казацца для участия в сезоне театра Ла Скала.

Вечером 23 ноября 1903 года состоялся дебют Карузо в Нью-Йорке в театре Метрополитен. Он пел в "Риголетто". Знаменитый певец сразу и навсегда завоевывает американскую публику. Директором театра был тогда Энри Эбей, который сразу же подписал контракт. Контракт был длительным - на целый год.

Карузо пел в итальянских операх со все возрастающим успехом у публики и прессы. Директор театра прилагал все усилия к тому, чтобы не упустить великого певца, для чего время от времени возобновлял контракт с повышением гонорара. Когда позже директором театра Метрополитен стал феррарец Джулио Гатти-Казацца, гонорар Карузо неуклонно рос с каждым годом до тех пор, пока не превзошел самые высокие гонорары всех театров мира; они уже не могли соперничать с Метрополитеном. У Гатти-Казацца не было конкурентов. Когда общество "Хаммерштайн компани", ангажировавшее крупнейших артистов, таких, например, как Алессандро Бончи, решило превзойти театр Метрополитен, директор последнего пригласил Артуро Тосканини и Титта Руффо и тем самым пресек претензии компании, которая скоро была позабыта.

Пятнадцать лет руководил командор Джулио Гатти-Казацца театром Метрополитен. Он был старой лисой. И если иногда раздавались возгласы, что гонорар в сорок, пятьдесят тысяч лир за одно выступление чрезмерен, что ни один артист в мире не получал подобной платы, то директор только спокойно посмеивался.

"Карузо, - говорил он, - стоит импресарио меньше всех, поэтому никакой гонорар не может быть для него чрезмерным".

И он был прав. Когда Карузо участвовал в спектакле, дирекция повышала цены на билеты по своему усмотрению. Появились барышники, скупавшие билеты по любой цене, а потом перепродававшие их в три, четыре и даже в десять раз дороже. Властям не удавалось пресечь спекуляцию билетами, которая неизменно сопутствовала выступлениям Карузо.

Маэстро Фьорилло, виолончелист в оркестре театра Метрополитен, рассказывал мне, что однажды к нему подошел один из барышников и предложил билет на выступление Карузо. Охваченный любопытством, Фьорилло спросил о цене. Речь шла о билете на премьеру "Аиды" Верди, в которой Карузо пел впервые. Цены были повышены дирекцией театра, барышник же, в свою очередь, запросил еще больше - 35 долларов за одно скромное место в ложе амфитеатра! Когда маэстро сказал, кто он такой, спекулянт исчез, что-то бормоча. Но за час до спектакля двое неизвестных остановили Фьорилло у артистического подъезда и попросили его впредь не интересоваться чужими делами, если он не хочет нажить серьезных неприятностей.

В Америке Карузо с самого начала сопутствовал неизменный успех. Влияние его на публику росло день ото дня. Летопись театра Метрополитен констатирует, что подобного успеха здесь не имел ни один другой артист. Появление имени Карузо на афишах было каждый раз большим событием в городе. У дирекции театра оно вызывало осложнения: большой зал театра не мог вместить всех желающих.

Приходилось открывать театр за два, три а то и за четыре часа до начала спектакля, чтобы темпераментная публика галерки спокойно заняла свои места. Кончилось это тем, что театр на вечерние спектакли с участием Карузо стали открывать в десять часов утра. Зрители с сумочками и корзинками, заполненными провизией, занимали наиболее удобные места. Почти за двенадцать часов приходили люди, чтобы услышать волшебный, чарующий голос певца (спектакли начинались тогда в девять часов вечера).

В августе 1920 года вышла книга "Я и сцена - тридцать один год артистической жизни" певицы Джеммы Беллинчони, прекрасной, тонкой актрисы миланского оперного театра, певшей вместе с Карузо на премьере оперы "Федора". Привожу доподлинно то, что рассказала в своих воспоминаниях знаменитая певица о Карузо. С одной стороны, это подтвердит еще раз то, что уже говорилось о певце, с другой - прольет свет на статьи Анны Маризы Рекупито, в которых есть исторические неточности, касающиеся жизни Карузо, как, впрочем, и у многих других его биографов.

Карузо был приглашен в миланский оперный театр не Джеммой Беллинчони: еще до выступления в "Федоре" он подписал контракт с Николой Даспуро (от имени Сондзоньо). На нем стояли подписи маэстро Верджине и самого Карузо. Беллинчони не имела никакого отношения к этому договору. Ее интересовало лишь одно - совместное выступление с Карузо в "Федоре".

Беллинчони пишет в своей книге: "Маэстро Умберто Джордано находился в замешательстве, не зная, кого выбрать для исполнения роли Лориса Ипанова в опере "Федора". Задача была нелегкой: ведь создавая партию, композитор думал о величайшем артисте Станьо.

Вначале велись переговоры с Фернандо де Лючиа. Но сразу же возникли трудности, так как этот знаменитый артист был уже связан обязательствами с другими театрами. В то время я отдыхала на своей вилле в Ливорно, где и получила письмо от Джордано, в котором он просил меня послушать молодого тенора, некоего Карузо... Он уже выступал в опере "Паяцы" в августовском сезоне театра Политеама. Его голос сразу же произвел на меня глубочайшее впечатление своей красотой и непосредственностью. Однако партия Канио слишком отличалась от партии большого русского барина из оперы "Федора", поэтому трудно было составить полное представление о наличии всесторонних данных у артиста, особенно такого молодого. О своем впечатлении я написала Джордано, заметив тут же, что с голосовыми данными молодого Карузо можно было рассчитывать на успех почти с полной уверенностью, тем более что певец обладал и незаурядным драматическим дарованием. Я оказалась права. "Федора" в Миланской опере прошла с триумфом. Позже я много раз пела с ним в этой опере.

Спектакль "Федора" принес Карузо известность. Это, впрочем, неточно: он был уже известен по выступлениям в операх "Сельская честь" и "Арлезианка". "Федора" была последней оперой, в которой Карузо пел в Милане. Именно в Милане начался фантастический успех певца, который неизменно сопутствовал ему во всей его замечательной музыкальной деятельности.

Синьора Феррари, управляющая театром Колон в Буэнос-Айресе, сразу же ангажировала нас, и, как только закончились спектакли в Милане, мы уехали в Южную Америку, где "Федору" в исполнении все той же миланской труппы ожидал триумфальный успех".

Реклама

• Belcanto.ru — классическая музыка, опера и балет