Беседы об опере

Вступление

Вот уже четыре века опера владеет сердцами и мыслями миллионов людей, три сотни лет при первых звуках оркестра в зрительном зале возникает та особая атмосфера подъема, волнения, праздничности, которая неизменно сопровождает оперный спектакль. Это чувство приподнятости равняет всех — и знатоков вокального искусства, и неподготовленных слушателей. Сочетание драмы и музыки, участие огромного исполнительского коллектива — солистов, хора и оркестра, — живописность зрелища и разнообразие драматических приемов — все это создает незабываемое художественное впечатление. Да и вряд ли какой-либо другой вид драматического искусства может поспорить с оперой в ее поразительной способности воплощать жизнь народа в массовых сценах, рисовать небывалые фантастические и сказочные образы и одновременно с такой глубокой правдивостью передавать личные, часто затаенные человеческие переживания.

Это могущество оперных образов, их непосредственное воздействие на слушателя оказались на протяжении столетий сильнейшим магнитом для выдающихся музыкантов мира. «Есть нечто неудержимое, влекущее всех композиторов к опере, — откровенно признавался П. И. Чайковский в пору создания «Онегина», — это то, что только она одна дает вам средства сообщаться с массами публики... Опера и именно только опера сближает вас с людьми... делает вас достоянием не только отдельных маленьких кружков, но при благоприятных условиях всего народа».

Однако тайна сценического воздействия на массу была доступна далеко не каждому композитору. Ею владели только подлинные музыкальные драматурги — такие, как Глинка, Моцарт, Верди, Бизе, Мусоргский, Чайковский, Бородин, Римский-Корсаков. Мало того, бесспорное признание аудитории получали лишь те их произведения, где яркость образов сочеталась с особой целесообразностью музыкально-сценических приемов, помогавшей слушателю проникнуть в замысел композитора.

Стоило художнику пренебречь этим условием, поступиться в своих поисках жизненностью содержания, языка или формы, как контакт с аудиторией нарушался. И нередко в своем «неприятии» зритель оказывался прав: вместо строгого отбора средств в работе композиторов подчас проявлялось увлечение крайностями; одних порабощал оркестр и его краски, других — вокальная техника или декоративная сторона спектакля, третьих — способность музыки подражать интонациям человеческой речи. Эти односторонние эксперименты расшатывали стройный организм оперы, обедняя ее возможности, а иногда и искажая их. Даже в тех случаях, когда подобные опыты производила рука гениального музыканта (хотя бы Вагнера, безмерно обогатившего оркестровую палитру в ущерб вокальной стороне оперы), они вносили известный разлад в восприятие слушателя, а подчас заставляли его сомневаться в целесообразности самого жанра.

За время своего долгого существования опера не раз переживала серьезнейшие кризисы. Бывали времена, когда тематика ее оскудевала и вырождалась, когда под лозунгом борьбы с оперной условностью объявлялась война основным ее закономерностям. Бывали и такие периоды, когда мнимые новаторы доходили до абсурда, отвергая на оперной сцене всякое осмысленное действие (это характерно, кстати, и для некоторых современных зарубежных авторов, провозгласивших «свободу» оперы от конкретных идей и образов). Однако подобные кризисы, обычно связанные с упадком духовной жизни страны или резким политическим поворотом, длились до тех пор, пока следующая волна общественного подъема не помогала художникам выбраться из тупика. И каждый раз, когда композиторы вновь касались существенно важных тем, разрешая их с реалистической полнотой и искренностью, когда их творчество питалось передовыми идеями современности, опера неизменно возвращалась к жизни и в полном смысле слова становилась достоянием народа.

Споры вокруг музыкального театра не стихают и сегодня, захватывая все более широкий круг музыкантов-профессионалов и любителей. Предметом обсуждения чаще всего является самая природа оперы, ее язык, ее формы, а главное, закономерности музыкальной драматургии, до сих пор все еще не вполне изученные. Они и в самом деле весьма своеобразны. При всей близости к театру драматическому опера имеет свои, отличные от него сценические законы, свою свободу и ограничения, свою театральную условность. При сравнении обоих искусств многое в опере кажется неправдоподобным, неестественным: взять хотя бы основное отличие музыкального театра — то, что люди на сцене поют, а не говорят, притом часто поют одновременно, по трое, по четверо и больше, произнося различный текст и выражая разные мысли и настроения. Смысл слов в подобных сценах уловить трудно, а то и вовсе невозможно. И все-таки отношения действующих лиц раскрываются с такой полнотой и, главное, в таких тончайших оттенках, которые в драме, в гораздо более правдоподобных обстоятельствах, нередко ускользают от внимания зрителя.

Возьмем другую условность: многие мысли героев в опере как бы договаривает оркестр, представляющий подчас своего рода авторский комментарий к происходящим событиям. К такому приему композиторы прибегают и в драме и в кино, но там значение инструментальной музыки чисто вспомогательное: создает ли она эмоциональный «фон» действия, заполняет ли паузы, или посредством знакомой мелодии напоминает о каком-либо событии, подобный «музыкальный подтекст» всегда краток, эпизодичен и отнюдь не претендует на самостоятельное значение. В опере же оркестр «действует» непрерывно, активно вмешиваясь в речь героев, он не только высказывает вслух недоговоренные ими мысли, но порой спорит с ними, настаивая, поясняя публике, что они на самом деле чувстуют и о чем умалчивают; при этом взаимодействие инструментальной и вокальной партий так естественно и правомерно, что оркестр часто убеждает слушателя больше, чем речь актеров.

И ощущение времени в опере иное, чем в драме. Драматическому актеру, скажем, несравненно труднее удерживать внимание слушателей на одной мысли, одном переживании, чем актеру оперному. Власть музыки такова, что самые пространные оперные монологи, например письмо Татьяны или философское размышление Руслана на поле битвы, отнюдь не кажутся слушателю утомительными. Наоборот, он признателен композитору за эти минуты полной сосредоточенности на одном действии, чувстве или мысли. Они помогают ему не только понять внутренний смысл происходящего, но и легче охватить общую композицию целого; без таких опорных моментов, расчленяющих целое и подчеркивающих значительность отдельных мыслей, самый процесс развития музыкальных образов оставил бы у слушателей ощущение бесформенности.

В течение всех лет существования оперы композиторы находили все новые и новые сценические приемы, но основные закономерности музыкальной драматургии, осознанные ими еще на заре оперного искусства, до сих пор не теряют своей силы.

Наше знакомство с оперой мы и начнем с истории ее возникновения.

Реклама

• Belcanto.ru — классическая музыка, опера и балет